забыв о битве, Боримир ударил коня коленями и рванулся через рощу, мимо волокуш к ней, к самой желанной добыче, нужной ему не меньше, чем священный сокол или дрёмическая Чаша Судеб.

– Стой! – вдруг крикнул позади него повелительный голос чародейки.

Боримир не подумал бы обращать внимание, но вдруг ощутил, что руки и ноги его наливаются вялостью, воздух делается каким-то упругим, как морская вода. Движение скачки само собой погасло, конь уже не скакал, а как бы плыл по роще, и белые стволы тонких березок плыли мимо, как во сне.

– Вы не сделаете ни шагу! – отдавался в ушах голос чародейки, громкий и гулкий, звучащий как будто внутри головы каждого, кто ее слышал. – Вы замрете и будете ждать, как деревья ждут весны! Она – моя! Она мешает всем моим делам, и я сама накажу ее!

И рароги во главе со своим князем замерли, словно заснули на ходу; застыли их кони, и всадники неподвижно сидели в седлах, глядя в пустоту невидящими глазами.

* * *

Смеяна первой увидела на опушке березняка всадников в рарожских доспехах. Переполошенные обозные ратники заметались вокруг нее, а она не то чтобы испугалась, но почувствовала полную растерянность: что теперь делать? И Держимир, и Баян, и даже Огнеяр по очереди строго-настрого наказали ей сидеть в обозе и не высовывать даже носа из березняка, пока за ней не пришлют. И она всем это пообещала. Как лютого врага Держимир боялся ее любопытства, которое способно вытащить ее из безопасного места и толкнуть в самую битву. Баян даже предложил приковать ее цепью к дереву покрепче, но Держимир перед битвой шуток не понимал и в восьмой раз попытался ей доказать, что отлично одолеет врагов и без ее помощи. И вот, вопреки всем настояниям, честно соблюдая обещания, она все же оказалась лицом к лицу с врагами, но, видит Велес, без малейшей своей вины!

И добро бы еще речевины, особенно из Светловоевой дружины, – эти приняли бы ее как сестру и не тронули волоса. Но рароги! Узнав рарожские доспехи и голоса, Смеяна невольно отпрянула и попыталась спрятаться за низкую волокушу: эти люди были ей врагами несомненно. Скользя испуганным взглядом по опушке березняка, она не могла определить, сколько здесь рарогов и где они, но знакомое большеглазое лицо князя Боримира сразу привлекло ее внимание. Надо бежать!

Выскочив из-за волокуши, Смеяна полоснула ножом по ремню, которым ее лошадь была привязана к березе, вцепилась в гриву, не с первого раза попала носком в стремя и погнала лошадь вперед, повиснув на боку. Взобравшись наконец в седло, она услышала позади крики: ее заметили. Не оглядываясь, кожей ощущая конский топот позади себя, Смеяна подхлестнула лошадь и пригнулась к ее шее, чтобы уберечься от березовых ветвей. Редкий березняк летом годился бы для скачки, но сейчас копыта вязли в раскисшей земле и скользили; конечно, противников это тоже задержит, но их много, а она одна! Позади раздался звон оружия: оставленные для ее охраны отроки пытались выполнить свой долг.

Лежа щекой на гриве, Смеяна мчалась в глубь рощи, и вдруг позади нее раздался голос, от которого кровь похолодела. Однажды она уже слышала его – на заснеженной поляне, где князь Держимир проклинал свою злую судьбу и пытался задушить Звенилу. Прогнав чародейку, он с тех пор ничего о ней не знал; сама Смеяна почти о ней забыла и радовалась, что та унесла злую судьбу Держимира с собой и не мешает его новой судьбе, доброй.

И вот она снова здесь! Смеяну ужаснуло ее внезапное появление во время битвы, когда добрая и злая судьба вступили в отчаянную, решающую схватку; казалось, что Звенила появилась как раз для того, чтобы переломить путь Держимира снова к тоске неудач, ко злу, зависти, ненависти. Живая ли она, или блазень, или навь, поднявшийся из Навьего Подземелья?

– Стой! – звенел голос чародейки, и каждая березка в роще дрожала от ужаса, отражая его тонким стволом. – Стой! Ты не двинешься дальше! Ты замрешь и будешь ждать, как дерево зимой ждет весны! Замрешь, замрешь, замрешь…

Какая-то невидимая сила опутала Смеяну, так что она с трудом могла шевельнуться; ее лошадь при первых же звуках стала замедлять шаг, потом и вовсе встала, как стреноженная, опустила голову и замерла. Но Смеяна противилась ворожбе; без слов, без мысли, одним внутренним усилием она старалась разбудить в себе те скрытые силы, которые уже не раз приходили ей на помощь. Где же та златоглазая красавица рысь, что помогла одолеть полудянку, напугала Велема, лишила сил Леготу во время поединка перед Перуновым дубом?

Упрямо сжав зубы, Смеяна сползла со спины заснувшей лошади и шагнула вперед, обняла ствол березы и прислонилась к ней. Она не оборачивалась, сберегая силы. Ворожба, как густое туманное облако, неудержимо наползала сзади, опутывала невидимой сетью, сковывала руки и ноги. Но Смеяна никогда не видела подобных снов, и чувство бессилия было ей внове, она не желала ему поддаваться, потому что верила в свою силу больше, чем в чужую ворожбу. Вцепившись зубами в нижнюю губу, чувствуя, как струйка горячей крови ползет по подбородку, она оторвалась от березки и сделала шаг вперед, потом второй, третий, вцепилась в другую березку, оперлась на нее и подтащила непослушные ноги.

– Стой! – повторил голос позади нее.

Он был близок, звучал гулко, как в тумане, и отражался от стволов впереди. Казалось, он вокруг, и пленившая сила окружает со всех сторон; идти было некуда.

Смеяна резким движением вырвала из ножен на поясе нож с узорной золоченой рукоятью, подарок Баяна, крепко сжала его в кулаке и обернулась. Спиной она опиралась на ствол березы и чувствовала себя вполне надежно. Ее руки и ноги были опутаны невидимым наузом, но сознание оставалось ясным.

К ней приближалась женщина, и Смеяне вспомнилась Зимерзла – именно такой она в детстве представляла Хозяйку Зимы. Длинная белая рубаха с широкими рукавами, волчий полушубок, длинные белые волосы тонкой волной, белое лицо с острыми чертами всякому могли бы внушить мысль, что он видит не живого человека, а злобный мертвящий дух. Но страшнее всего были глаза. Нечеловечески огромные, выпученные, они казались совершенно черными, как две бездны, два провала в Кощьное Владенье. У человека, даже у самого могучего чародея, не может быть таких глаз. Из них смотрела та самая Бездна, которая до создания мира гасила в своей холодной тьме даже искры Огня-Сварожича.

И мгновенно Смеяна поняла, что ей предстоит бороться не с человеком. В Звенилу вселился дух многократно сильнейший. Даже не дух – божество, одно из тех, что вечно борется с жизнетворящими богами, вечно