– Он станет врачом, – пояснила она.

– Его застанут в комнате с девушкой и довольно скоро исключат, – внезапно произнесла Вики.

– Вики! – только и воскликнула я. А что я могла сделать? Она не моя дочь, но не могла же я молча смотреть на миссис Райт, которая так и застыла с открытым ртом. – Юные леди должны вежливо разговаривать со старшими, Вики, – напомнила я. Дорри никогда бы не сказала такого о внуке миссис Райт.

– Я сделаю вид, что ничего не слышала, – пообещала миссис Райт, – учитывая твое состояние, Вики, хотя тебе не стоит думать о таком, когда твои родители лежат там… – Она замолчала и снова вынула носовой платок, а Вики уставилась на стену, и я подумала, что этой юной леди не помешала бы хорошая порка.

Позже, как я и ожидала, пришли друзья Лэнсонов, а значит, были и коктейли, и картофельные чипсы, и крекеры, и маринованные огурцы, и все остальное; вместо того чтобы развлекать друзей Лэнсонов, мы могли бы пригласить своих друзей, хотя, надо заметить, один из гостей взял ключи Лэнсонов, пошел к ним и принес бутылку джина, потому что, по его словам, Лэнсоны были бы совсем не против. Все пытались сказать Вики что-то хорошее, но это было трудно. Один разговор меня особенно поразил. Вздумай Дорри так говорить со старшими, я бы вымыла ей рот с мылом. Мистер Шерман, с которым я раньше не встречалась, рассказывал Вики, каким замечательным человеком был ее отец, – полагаю, он думал, что должен был все это говорить, хотя все, кто знал Дона Лэнсона, помалкивали, – а Вики вдруг посмотрела ему в лицо и заявила своим тихим безразличным голосом:

– Ваша жена собрала доказательства и скоро подаст на развод.

Можете себе представить, как это прозвучало, прямо вот так, посреди разговора со старым другом ее отца, конечно же, он удивился, а как же иначе? Полагаю, моя Дорри даже не знает такого слова – развод. Еще я слышала, как Вики поведала адвокату своего отца, что бумаги в его офисе сгорят, потому что будет огромный пожар; он как раз что-то объяснял ей о завещании ее отца, и видимо, слово «завещание» дошло до ее сознания – так, знаете ли, бывает с детьми, вот и Вики ответила, как озлобленный младенец. Мне хотелось отчитать ее за грубость, нельзя так обращаться с друзьями ее родителей в моем доме, однако рядом с ней всегда кто-то был, утешал ее, похлопывал по руке и призывал не падать духом. Можно подумать, Вики когда-нибудь падала духом или хотя бы знала, что это такое.

Так все и шло, пока не приехала ее тетя. Она задержалась, что-то там случилось с самолетом, технические проблемы, и тетя Синтия опоздала на похороны. Я позаботилась о Вики, удостоверилась, что она надела темно-синее платье и черные туфли и аккуратно причесалась. Вот только этот ребенок так и не пролил ни слезинки, ни разу. Справедливости ради скажу, что проститься с Лэнсонами пришло довольно много знакомых. Можно подумать, их просто обожали в нашем городке, хотя мне кажется, многие пришли из жалости к Вики, да и поскольку все легло на наши с Говардом плечи, некоторые заглянули, чтобы поддержать нас. Во время церемонии Вики вдруг наклонилась ко мне и прошептала:

– Видите вон того мужчину, с лысой головой и в сером костюме? Он украл некоторую сумму денег, и скоро его посадят в тюрьму.

Я подумала: «Неуважительно и глупо говорить о таких вещах на похоронах собственных родителей, тем более, что все смотрели на нас, гадая, не падает ли Вики в обморок, и не придется ли мне выводить ее из церкви».

В тот день, когда приехала тетя Синтия, в центре города огромным пожаром уничтожило почти целый деловой квартал, выгорело много контор, поэтому мне не удалось представить гостью знакомым Лэнсонов, которые заходили к нам почти каждый день. Всю одежду Вики я аккуратно выстирала и выгладила (не могла же я отправить ее домой с мешком грязного белья) и упаковала в сумку. Должна сказать, мне вовсе не было жаль с ней расставаться, наоборот, трудно пришлось жить с ней рядом, видеть ее каждый день и знать, что она спит в комнате Дорри, а Говард вообще едва мог есть, глядя на нее каждый вечер за ужином, когда она буквально набивала рот всем, до чего могла дотянуться. За день до того, как приехала ее тетя, – они собирались пробыть в доме Лэнсонов буквально пару дней, чтобы разобрать вещи: часть продать, часть раздать или отправить на хранение и подготовить дом к продаже, и я все же надеялась, что тетя вспомнит обо мне, увидев те бокалы для вина, – за день до того я зашла к Вики в спальню, чтобы пожелать ей спокойной ночи, и она вдруг протянула мне блокнот в красной обложке.

– Возьмите, это вам. Вы были очень добры ко мне, и я хочу оставить его вам.

Другой благодарности я так и не дождалась. О бокалах никто и не вспомнил. Я знала, что красный блокнот ей очень дорог, и решила, что получаю в подарок что-то очень ценное, поэтому и взяла его.

– Пожалуйста, держитесь подальше от кораблей, – в который раз повторила Вики, и я рассмеялась, просто не смогла удержаться, а она велела мне сохранить красный блокнот, и, конечно же, я пообещала, что так и сделаю.

– Я буду вспоминать вас в Лондоне, – сказала Вики. – Попросите Дорри иногда мне писать.

– Конечно, Дорри обязательно тебе напишет, – ответила я. Дорри – чудеснейшая девочка на свете, и как только она узнает, что Вики ждет от нее письмо, сразу же сядет его писать. – А теперь – спокойной ночи, – пожелала я. Я привыкла целовать ее на ночь, однако никакой радости от этого не испытывала.

– Спокойной ночи, – сказала Вики и сразу же уснула, как всегда.

Ну вот, потом они уехали, дом, кажется, продали, и скоро у нас будут новые соседи.

Я заглянула в красный блокнот, думая, что найду там стихи, как в той книжке, которую мне однажды подарила Дорри, или, может быть, фотографии, но ничего подобного не обнаружила. На самом деле я расстроилась, потому что в блокноте оказались какие-то сплетни о соседях, о друзьях родителей Вики, хотя чего можно ожидать от девочки, которой приходилось выслушивать рассуждения Хелен и Дона? Были там и размышления об атомных бомбах и о конце света, и вообще, о таких вещах, о которых детям думать не стоит; мне бы очень не хотелось, чтобы