действительности его ум ни на миг не разлучался с заботой о других. Однажды Друкпа Кюнле пошел в монастырь Таши Лунпо, резиденцию Панченламы. Панченлама, будучи ясновидящим, предвидел, что на следующий день в монастырь придет необычный йогин. Он предупредил монахов, что завтра в монастыре появится необычный человек и нужно позволить ему делать все, что он хочет, не препятствуя его действиям.

По пути в Таши Лунпо Друкпа Кюнле захотел усмирить губернатора этой области, который был очень большим эгоистом. Специально для того, чтобы его усмирить, он пришел в его резиденцию, бесцеремонно вторгся туда без всякого почтения к этому губернатору. Тибетский губернатор — настолько важная персона, что даже не полагается смотреть ему прямо в лицо. Губернатор разгневался и спросил: «Кто ты такой?» «Я — человек». — «Откуда ты пришел?» «Сзади», — ответил Друкпа Кюнле. «А куда ты идешь?» — «Туда, куда смотрит мое лицо». «Я побью тебя!» — пригрозил губернатор. «Пожалуйста, — ответил йогин, — только потом ты об этом пожалеешь».

Губернатор был в ярости. Он позвал двух своих охранников, у которых в руках были большие толстые палки, и приказал им: «Побейте этого проходимца!» Друкпа Кюнле сказал: «все-таки еще раз подумай, прежде чем делать это, а то потом пожалеешь». Губернатор еще больше разъярился и закричал: «Бейте его как можно сильнее!»

Друкпа Кюнле лег, ему спустили штаны и начали бить его палками по мягкому месту. Но боль от ударов почувствовал не йогин, а губернатор. «Еще давай, бей!» — раззадоривал охранников Друкпа Кюнле. Губернатор же в это время корчился от боли, подпрыгивал и кричал: «Нет-нет, перестаньте!» А Друкпа Кюнле кричал: «Ну, давай еще разок!» Наконец, Друкпа Кюнле сжалился над губернатором и сказал охранникам прекратить истязание. Губернатор понял, кто перед ним, и стал простираться перед йогином и говорить: «Наверное, ты Друкпа Кюнле! Я сразу не понял». На это Друкпа Кюнле ответил: «Люди зовут меня Друкпа Кюнле. Но я пока еще до конца не понял, кто я».

Тогда губернатор стал умолять его о прощении, но Друкпа Кюнле на это ответил: «Не проси прощения у меня, проси прощения у людей, которым ты причинил вред. Лучший способ попросить прощения — это не совершать больше таких проступков. Обещай себе, что в будущем больше никогда не совершишь ничего подобного». Для губернатора это было хорошее учение. Тогда он твердо решил, что в будущем больше никогда не будет причинять вред людям, а впоследствии он тоже стал йогином и достиг реализации. Итак, любое действие, которое совершал Друкпа Кюнле, было направлено на благо других. Такова буддийская практика, практика бодхисаттв. Наконец Друкпа Кюнле пришел в монастырь Таши Лунпо.

Сначала он прямиком направился на кухню и сказал: «Я хочу сделать подношение всем монахам — чай и рис с лапшой. Все продукты я уже купил, не волнуйтесь. Осталось только приготовить». Все повара на кухне уже были готовы к его появлению, так как Панчен Ринпоче предупредил, что придет необычный человек, которому не нужно мешать. Они уже знали, как реагировать. В монастырской кухне была такая огромная печка, что туда свободно мог войти человек с вязанкой дров на спине. Монахи наполнили дровами эту печь, как обычно. У Друкпы Кюнле было с собой четыре мешочка из крысиных шкурок. В одном из них у него был чай, в другом — горстка риса, в третьем — мясо, в четвертом — масло. В один большой котел Друкпа Кюнле бросил щепотку чая и кусочек масла, а в другой — щепотку риса и кусочек мяса. После чего он сказал: «Теперь закройте крышками котлы и не открывайте. Если откроете, я вас накажу». С этими словами он ушел. Друкпа Кюнле пошел в какое-то другое место, стал там пить чанг. Повар, который отвечал за приготовление обеда, расслабился и решил, что ничего не будет делать, так как Панчен Ринпоче предупредил его. Даже если еда сгорит — пускай. А вот повар, который готовил чай, не выдержал. Как только Кюнле ушел, он стал возмущаться: «Что же происходит? Как он собирается из этого сварить чай на всех монахов?» Не вытерпев, он чуть-чуть приоткрыл крышку котла и увидел, что чай поднимается со дна и уже почти дошел до краев. Тут же, испугавшись, он закрыл котел.

В этот момент пришел Друкпа Кюнле. Он посмотрел в котел с рисом — котел был до краев полон, и пахло оттуда очень вкусно. Тогда он похвалил повара: «Молодец, парень!» Шеф-повар удивился: «Я ничего не сделал, за что он меня благодарит?»

Когда же Друкпа Кюнле поднял крышку котла с чаем, он увидел, что котел наполнен не до краев. Тогда Друкпа Кюнле обернулся к повару и спросил его: «Ты открывал котел?» «Нет-нет», — испугался тот. Тогда Друкпа Кюнле дал ему оплеуху: «Нет, ты открывал. Кроме того, ты сейчас врешь мне!» От этой оплеухи у поваренка шея немного свернулась набок. Говорят, что по сей день у всех, кто варит чай в монастыре Таши Лунпо, немного кривая шея.

В монастыре Таши Лунпо монахи ели не в столовой, а в самом храме. После обеда в храм вошел Друкпа Кюнле как спонсор. Одна штанина у него была задрана, другая опущена, один ботинок на ноге, другой закинут за спину. Он так деловито вошел и вел себя как очень важная персона: шел горделиво, высокомерно, как это обычно делают спонсоры. Каждым своим действием он чему-то учил людей. Несмотря на то что у него внутри не было гордыни, иногда внешне он демонстрировал гордыню. Обычно бывает так: люди с большой гордыней скромно говорят, что они ничего не знают, что они такие бедные, такие неумные. Друкпа Кюнле же каждым своим действием противодействовал восьми мирским заботам и учил нас практиковать Дхарму.

Он даже не сделал простирания перед Панченламой, когда вошел. Правда, в сердце у него было почтение к Панченламе, про себя он думал: «Панченлама, ты — Будда Амитабха в человеческом теле» — и очень сильно почитал его. Внешне же он вел себя так, будто он — ровня Панченламе. Как же мы обычно поступаем? Внешне лебезим перед кем-то, простираемся, внутри же у нас нет веры. У Друкпы Кюнле, наоборот, внутри была нерушимая вера. Он объявил: «Также