Шрифт:
Закладка:
Итак, сказки алеутов можно разделить на три рода: т. е. повествовательные, баснословные и сатирические. Для того чтобы дать понятие о тех и других, я здесь представляю три сказки, каждую в своем роде, во многих местах стараясь удерживать самый образ выражения их, и везде соблюдая точный смысл сказок.
Сказка 1-я
Некто из могущественных и славных родоначальников алеутских, житель селения слово на местном наречии (что после называлось Егорковским), находившегося на северо-восточной стороне острова Умнака — тоэн, по имени Аги́тали́гак, наскучив своими обыкновенными делами, какие он мог производить около своего места и в кругу своих собратий, вздумал прославить себя и род свой каким-нибудь славным и достопамятным делом, в чужих краях. Поставя для себя это непременною целью, он, впрочем, не открывая никому самого намерения, заблаговременно, т. е. еще во время зимы начал вызывать охотников быть участниками в его предприятии; и так как он был славен и могуществен, то к нему собралось великое воинство (слово на местном наречии), и которое состояло единственно из его родников (слово на местном наречии), т. е. родственников как с его стороны, так и жен его. И когда наступило время, удобнейшее для предпринятия похода, то тотчас они, взяв с собою жен своих и детей, отправились в путь на восток, в байдарах. Во время проезду их мимо Уналашки, к ним присоединилось еще множество людей, тоже дальних родственников предводителя, так что наконец тоэн Агиталигак имел удовольствие видеть себя предводителем и главою великого воинства и огромнейшего флота (выражение на местном наречии), с которым он двинулся далее на восток от Уналашки, направя путь свой но южную сторону полуострова Аляксы.
Не доехав несколько до острова Кадьяка, Агиталигак нашел две большие бухты, называемый по-туземному, одна: слово на местном наречии, а другая: слово на местном наречии, которые, по своему расположению и местным удобствам к жизни, по его мнению, оказались весьма соответствующими его предположениям; и он решился остаться здесь навсегда; и потому, разделив свое воинство на две половины, приказал каждой из них селиться в означенных бухтах.
Таким образом пришлецы сии поселились здесь, составив два больших селения, (одно из них, западное, было резиденциею тоэна), и находя тут достаточные средства к своему пропитанию, они начали жить мирно и размножаться. Между ними был положен клятвенный уговор, под угрозою смерти: ни зачем не переезжать на сторону друг друга, кроме как в гости, без особенного позволения тоэна. Занятие их состояло только в промыслах морских и земляных зверей. В таком состоянии они прожили три года, не отлучаясь никуда далеко от своих мест и не видя ниоткуда со стороны никаких нападений, ни неприятностей.
Чрез три года их пришествия случилось, что жители восточного селения вздумали послать две байдары, с полным числом гребцов, для собирания леса и именно в западную бухту, составлявшую непосредственное владение их тоэна, и где у него было собрано много лесу. Посланные уже одним приездом своим нарушили клятвенный уговор их с соседями: не переезжать на чужую сторону. Но они, кроме того, вопреки особенному приказанию и запрету тоэна, взяли готовый лес, искололи его, как им было удобнее для погрузки, и только за темнотою ночи не успели отправиться обратно, и остались ночевать. Не опасаясь какого-либо нападения ниоткуда, потому что внешних врагов они не имели, а от соседей своих, как родственников и своих, они не ожидали никаких неприятностей, и потому на ночь не приняли никаких предосторожностей.
Агиталигак, как-то узнав, что в его владениях находятся чужие люди, послал осведомиться, что они там делают. Посланные возвратились и сказали, что лес, который, по его приказанию, был собран и изготовлен, весь исколот и приготовлен к погрузке в чужие байдары. Тоэн тотчас же послал часть своей команды и приказал смертью наказать нарушителей уговора и хищников. Посланные в точности исполнили приказание своего повелителя и не оставили ни одного в живых из приехавших в байдарах.
Тоэн Агиталигак имел у себя сына, но имени: выражение на местном наречии, который уже был женат, и (по древнему обычаю алеутов) на дочери одного из жителей соседственного селения. И так как молодая жена его после замужества своего должна была жить несколько времени у отца своего, и ей еще не пришло время переселиться в дом мужа; то Каюлинах мог посещать и посещал жену свою, когда хотел, и часто проживал у ней несколько дней.
Вскоре после описанного происшествия в западной бухте, Каюлинах стал проситься у отца своего, по-прежнему съездить посетить жену свою, которая была уже беременна и скоро должна была сделать его отцом (и тем вполне утвердить их брак и дать ему право увезти ее к себе домой). Но отец его, зная, что поступок его с соседями не может остаться без отмщения, долго не хотел отпустить его, опасаясь чтобы мщение их не выместилось на нем, единственном его наследнике. Наконец, уступив убедительным просьбам любимого своего сына, отпустил его, но с таким условием, чтобы он чрез 10 дней непременно возвратился домой; а если же он к этому времени не приедет, то он будет считать его уже убитым в отмщение за его поступок.
Каюлннах тотчас отправился к своей жене, один, без всяких провожатых. По приезде своем в селение, где жила его жена, он был встречен уже не по-прежнему: вместо того, чтобы выйти на пристань всем или, по крайней мере, многим, к нему вышли только три брата жены его, которые тот же час сказали ему, что в их селении уже известен бессовестный поступок отца его с людьми их селения; и что уже делается совет: как и чем отмстить ему; и советовали ему, что если его сегодня или завтра под каким-либо видом будут звать в общее собрание, то чтобы он отнюдь не ходил туда: иначе не избежать ему смерти. Каюлинах не совсем внимал их словам и советам; ему было не до того: он спешил к своей возлюбленной, которая родила ему сына-наследника. Жена его также рассказала ему о составляющихся советах и упрашивала не ходить к ним; но он пренебрег также и ее советами и предостережениями, думая, что никто не посмеет тронуть
