Прежний кинжал не представлял особой ценности: обыкновенная дага для левой руки с широким «парусным» эфесом. А вот небольшой презент от Тайной канцелярии, доставшийся теперь Фиделю, стоил недёшево. И вовсе не из-за украшений: декора-то оружие почти не имело.

Это был кинжал из тех, лезвие которых имеет два лепестка: они подпружинены и раскрываются в форме трезубца, когда жмёшь на рычаг. Оружие подлое, но исключительно эффективное в умелых руках! Можно внезапно захватить клинок противника так, что шансов спастись у того почти не будет. Немногие мастера изготавливали подобное. С такими кинжалами не приходят на дуэль, если не желают запятнать репутацию.

Но то на дуэль…

Вскоре, набросив новый плащ и покрыв голову шляпой с большим пером, Фидель сел в экипаж: в отличие от предыдущего, он был открытым. Это явно говорило, что Фиделя везут не в Тайную канцелярию. И запоминать дорогу он имеет полное право. Кучеру Фидель вопросов задавать не стал: ясное же дело — не ответит. Ехать пришлось почти через весь город, но прогулка по Марисолеме погожим вечером едва ли способна доставить неприятные эмоции.

Ещё один богатый дом, но не почти за чертой столицы, а посреди города. Перед экипажем отворились тяжёлые ворота, Фиделя любезно встретили и проводили внутрь. Он оставил эспаду и шляпу при входе, проследовал за местным распорядителем во чрево особняка — который скорее следовало назвать небольшим дворцом. Сквозь череду высоких дверей, по гулким коридорам, увешанным картинами.

В просторном светлом зале, где пол был выстелен до блеска отполированным паркетом, Фиделя ожидал человек. Он был здесь один — точнее, отослал второго прочь, едва тайных дел мастер вошёл.

Высокий, худощавый мужчина средних лет: в падающих из огромных окон закатных лучах он отбрасывал длинную тень. Идеальная осанка, перехваченные лентой волосы, мужественно красивое лицо. Судя по плотному колету и неровному дыханию — он как раз упражнялся в фехтовании. Только что попросил наставника выйти.

— Сеньор Фидель Ривера! Рад встрече с вами.

Своё полное имя Фидель слышал очень, очень редко. Пару лет как не слышал — до вчерашней встречи с Лопе де Гамбоа. Фидель поклонился: так, как было принято при королевском дворе.

— Вы меня узнали, сеньор Ривера?

— Ваше лицо мне не знакомо. Но я догадываюсь, кто вы.

— Проверим догадку? Сантьяго Гонсалес де Армандо-и-Марка, канцлер Балеарии. Охотно верю, что именно так вы и подумали. Судя по всему, что говорил о вас Лопе де Гамбоа… следует ожидать проницательности. Или интуиции. Или обоих этих качеств.

Фидель счёл нужным поклониться ещё раз.

— Эта встреча — большая честь, Ваша Светлость.

— Без церемоний, сеньор Ривера. Я такой же слуга Балеарии, как и вы — не более, посему в действительности мы на равных. При всём неравенстве нашего положения.

Канцлера Фидель и правда никогда не видел. Герцог Тормалесо был фигурой публичной, но в тех кругах, куда скромный тайных дел мастер отнюдь не был вхож. Зато именно этот человек отдал с полгода назад приказ устранить воинственного брата тремонского герцога: в том сомневаться не приходилось.

Канцлер заложил руки на спину.

— Говорят, сеньор Ривера, что у вас есть одно замечательное качество… помимо всех прочих. Вы, по словам моего доброго друга Лопе, превосходный фехтовальщик. Он не попусту вам польстил?

— Лучшего фехтовальщика не встречал.

— Сильное заявление. Давайте его проверим.

Канцлер указал на круглый столик — там остались лежать две эспады. Не заточенные, очевидно, но в остальном аналогичные настоящему оружию. С таким упражняются серьёзные бойцы: те дворяне, которые просто желают немного разогнать кровь, выбирают оружие полегче.

— Я ценю людей, искушённых в своём деле. Лучших виноделов, лучших художников… и лучших убийц тоже. Всякое занятие можно превратить из ремесла в искусство. У нас имеется некоторое свободное время, а поскольку я сам немного фехтую… Покажите мне своё мастерство, будьте любезны.

Любопытная просьба. Несмотря на рану, Фидель был рад её исполнить. Уже лишь ради того, чтобы взглянуть на канцлера под иным углом. Когда человек брал в руки оружие — то чем бы он ни владел, кому бы ни служил, но оказывался на территории Фиделя. В том несуществующем королевстве, где тайных дел мастер полагал себя высшим светом.

Учебная эспада отлично легла в руку: это не какой-то жалкий кусок металла, выкованный подмастерьем. Изделие превосходное. Ощущение эфеса в пальцах мгновенно перенесло Фиделя на ту высоту, где герцог для него немногим отличался от вчерашних тремонцев.

— Что за стойка, Ваша Светлость? Вы будто на нужник присели. В стойке стоят так, как сидят за королевским столом.

Канцлера дерзкий тон позабавил. Видимо, он вспомнил наставления учителя: сразу принял близкое к правильному положение.

Фидель с ленцой смахнул укол влево, а от следующего шагнул вправо. Выставил эспаду навстречу, и канцлер напрасно дважды пытался соединить оружие: оба раза клинок Фиделя описывал круг и ускользал, оставаясь направленным в грудь.

Герцог снова атаковал, и большое преимущество в росте должно было сыграть ему на руку — но не сыграло, потому как Фиделю не стоило и малейшего труда уклоняться, даже опустив оружие. Он не сказал бы, что канцлер двигался безнадёжного плохо — просто в этом искусстве между ними лежала слишком большая пропасть. Примерно такая же, как если взглянуть на положение в обществе.

— Напрасно так бьёте ногой в пол, Ваша Светлость: нужно шагать легче. Это ведь танец. Просто в конце умирают, а не целуются.

Канцлер принял к сведению и это. Фиделю было любопытно видеть: человек, фактически правящий Балеарией, человек от войны далёкий — чего-то да стоит в поединке.

Без труда он отразил клинком ещё два укола: достаточно хороших для того, чтобы не вышло просто увернуться.

— Не атакуйте дважды одинаково, Ваша Светлость. Скучно!

Поначалу канцлер двигался бодро, но скоро начал сдавать: он не запыхался, но тайных дел мастер ясно видел замедление движений. Это понятно. Рука устаёт, мышцы ног деревенеют, о лёгкости в бою уже говорить не приходится. Всё-таки герцог не был настоящим фехтовальщиком — в том смысле, который привык вкладывать в это слово Фидель. А также давно не был юношей.

Позади скрипнула дверь. Фидель шагнул полукругом, обозначив укол, который не стал наносить — действительной целью манёвра было обернуться к дверям, чтобы посмотреть на вошедшего.

Это была женщина. Не слишком молодая, но очень красивая и прекрасно одетая. Фидель принял бы её за супругу канцлера, особенно по тому неподдельному интересу, с которыми дама