Шрифт:
Закладка:
— Этот Леон — славный парень, правда, мадам? — улыбнулась девушка. — И умеет пошутить. У меня до сих пор живот болит — так вчера хохотала…
Клер кивнула, соглашаясь. То был один из мимолетных, редких моментов, когда она поддавалась печали и ощущала себя безмерно одинокой. Хотелось бросить все, побежать к Виктору, этому отвергнутому жениху, и забыться в его объятиях… На следующий день после похода за раками археолог пришел на мельницу с извинениями. Неудовлетворенное желание, сожаление — он с трудом подбирал слова.
— Уходите, прошу вас! — сказала ему Клер, бледная как мел. — Забудем этот эпизод. Не хочу ничего об этом слышать!
Иногда она скучала по дружеской поддержке и нежности, которую от него раньше получала.
Голос Раймонды заставил Клер встрепенуться.
— Мадам, вы такая грустная…
— Вовсе нет! Вот не могу придумать, что приготовить на обед.
Служанку провести было не так-то просто. Клер тщательно следила за качеством приготовляемой пищи и обожала готовить, но в другие дни из-за этого ничуть не расстраивалась.
— Леон — он хороший, — повторила она ту же мысль на новый лад. — Выжил в ужасном кораблекрушении!
И девушка, улыбаясь, задумалась о чем-то своем. Клер вышла, ведя за руку Матье. Соважон увязался за ними.
— Мы в сад! — негромко сказала она.
Клер погрузилась в мрачные размышления. Отец с Этьенеттой прекрасно ладили и не стеснялись за столом обменяться поцелуем, невзирая на разницу в возрасте. Бертий, элегантная и насмешливая, вьет веревки из своего Гийома, да и, конечно, из других мужчин тоже. Леон успел завоевать благосклонность хорошенькой Раймонды…
— А я — я одна, всегда одна… — пробормотала молодая женщина.
— Клер, что ты говоришь? — вскричал Матье.
Она склонилась, чтобы поцеловать брата в щеку. Вот кто будет любить ее всегда — по крайней мере, Клер хотелось в это верить.
— Я говорю глупости, не слушай! Вон, на дягиле сидит птичка — малиновка!
Услышав про дягиль, мальчик встрепенулся. Он вспомнил про вкусные цукаты: сестра нарезала зеленые стебли этого растения кусочками, варила в сиропе, а потом подсушивала. Вкуснятина!
Они полюбовались птичкой, потом пошли к огороду. Соважон лег возле деревянной калитки. При виде упорядоченных овощных грядок и вьющейся по стене лозы Клер приободрилась и даже упрекнула себя: «Я поклялась, что забуду Жана! Мы не виделись уже пять лет».
Но сердце и память не обманешь. Клер помнила каждую черточку его лица, ярко-синие глаза… Удивительно, но с годами обстоятельства их встречи утратили значимость. Образ худого, наголо обритого парня, накинувшегося на нее с ножом в сарае Базиля, как-то стерся. «Новый» Жан был в белой рубашке, с густыми волнистыми волосами — таким она запомнила его на деревенском балу 14 июля. Молодой красавец, выпивавший за столом с Бертий и Гийомом, на которого засматривались все деревенские девушки… Парень, нанявшийся на рыбацкое судно, чтобы заработать себе на хлеб… Все, что было связано с Жаном, представлялось романтичным и прекрасным. Нормандия, со своими яблонями и лугами, разграниченными живыми изгородями, — так этот край описывал Базиль — это уж совсем на краю света… Ну, или Клер так казалось. Она никогда не ездила дальше Ангулема.
Нередки были ночи, когда она просыпалась в ужасе, хватая ртом воздух, потому что во сне Фредерик — изуродованный, с окровавленным лицом, замотанный в белую простыню, — являлся, чтобы снова овладеть ею. Она пыталась убежать, однако ноги не слушались. Чтобы спать спокойно, Клер готовила себе настойку из боярышника, подслащенную медом. Это расстраивало Раймонду, которая однажды вечером шепнула:
— Больше пользы было бы, мадам, от приятного мужчины, такого, как мсье Виктор, в вашей постели!
И Клер стала склоняться к мнению, что служанка права.
* * *
На центральную площадь Пюимуайена Леон приехал запыхавшийся, в поту. Из мальчишеской бравады он ни разу не коснулся ногой земли, хотя долго крутил педали в гору под палящим солнцем.
Была середина утра, и в деревне царило привычное оживление. Из мастерской бочарника доносились лязг металла и мелодичный свист. Виноградников в окрестностях было мало — слишком сухая земля, — но в нескольких километрах, ближе к Бланзаге и Виллебуа, уже начался сбор урожая. Вот мастер и спешил доделать деревянные чаны, за которыми поздно вечером приедет заказчик.
Три пожилые женщины в черных платьях и белых чепцах поверх седеющих волос не спеша направлялись к бакалейной лавке мадам Риорден. Телега с воловьей упряжкой, груженная золотистой соломой, поднималась по дороге на Вёй.
«Спокойные тут места!» — сказал себе Леон.
Скоро дорога привела его к школе. Большая перемена была в разгаре. Стайка девочек в клетчатых передниках резвилась под липой, росшей в самом центре двора, что-то напевая. Он узнал песенку и подумал о младших сестрах.
А вот и почта! Он прислонил велосипед к стене. Двое мужчин в темной одежде беседовали у крыльца. В голове у Леона все еще звучал детский смех, в воздухе одуряюще пахло розами (возле почты рос большой куст), так что он не обратил на них внимания. Один мужчина резко подался назад и толкнул парня. Леон уронил письмо, которое держал в руке, а ему ведь так хотелось поскорее управиться и знать, что письмо уже идет к Жану в Нормандию!
— Простите, мой мальчик! — извинился мужчина.
Аристид Дюбрёй, как и подобает человеку воспитанному, поспешил поднять конверт и протянуть его владельцу. Шеф ангумузской полиции не бывал в Пюимуайене со дня свадьбы Фредерика и Клер. Мэр, мсье Винье, задумывавшийся о грядущих муниципальных выборах, пригласил его на обед — они поддерживали приятельские отношения. Перед трапезой, обещавшей быть весьма обильной, мужчины решили пройтись.
— А вы не местный! — воскликнул мэр, присмотревшись к Леону. — Гостите у родственников?
— Нет, мсье! — неуверенно отвечал парень. — Мне бы не пропустить, когда курьер увезет почту!
Дюбрёй замер, насторожился. Прищурил глаза, чтобы их выражение его не выдало. Профессиональный дефект — он привык замечать мельчайшие детали. Меньше чем за три секунды он успел прочесть адрес и имя получателя.
«Жан Дрюжон».
Имя прозвучало у него в голове — четко, неопровержимо. Перед глазами полицейского встало искомое досье.
Под этим именем скрывался некий Дюмон, несостоявшийся каторжник во французской Кайенне, который, предположительно, погиб при крушении корабля в северной Атлантике…
Дюбрёй принял самый благожелательный вид, даже приобнял Леона за плечи. О, он умел хитрить!
— А скажите, юноша, нет ли у вас родственников в Нормандии? Там живет одна из моих теток, у меня их много, — сказал он. — Я ненароком прочел название департамента на конверте.
Подошла
