Шрифт:
Закладка:
Замок здесь оказался особенно сложным, и она возилась с ним чуть ли не вечность. Ее дрогнувшие пальцы обронили шпильку. Она елозила в темноте, пытаясь ее подобрать.
— Пинна, скорей! — прошипела Агата, добравшись до площадки.
Лидия висела у нее на спине, и, не выдержав тяжести, у Агаты подломились колени.
Пинна, наконец, нашла шпильку и, ловко ковырнув замок, распахнула дверь. Они ввалились внутрь, когда княгиня Дуаре с армией слуг, уже поднимались по последнему пролету.
— Думаете, вы спрячьтесь от меня там?! — заорала она. — Вам не уйти! Агата не думай, что я не заметила, что это ты. Ты за все ответишь, мерзкая девчонка! На этот раз тебе меня не провести!
При строительстве насестной башни, явно предполагалось, что она может быть последним путем для отступления. Двери, ведущие внутрь, были массивными и тяжелыми, обитыми изнутри толстым слоем серебра — единственного металла, не подвластного никакому колдовству.
Девушки закрыли их за собой и с трудом, втроем, помогала даже хромая Лидия, заперли на тяжелый, длиной в человеческий рост, засов. Спустя мгновение на двери обрушились удары. С той стороны по ним колотили, пытаясь выбить.
Агата прерывисто вздохнула, понимая, что это временная передышка и, что дальше им не уйти. Они оказались в ловушке.
Они вышли наружу на широкую плоскую площадку, исцарапанную когтями сотен, опускавшихся на нее рухов. Над ними нависало темное пустое небо, глядевшее белым глазом луны.
Агата вдруг поняла, что никакого скандала не будет. Все оказалось гораздо хуже, чем она могла предположить. Им отсюда не уйти.
С помощью крошечного огненного камня, Пинна зажгла факелы, висевшие на каменных стенах. Затем извлекла откуда-то из под своих одежд мешочек, достала из него моток тончайшей, но прочной шелковой веревки, несколько кожаных ремней и целую кучу странных железных приспособлений.
— Лидия, скажи, ты сможешь призвать руха? — деловито поинтересовалась она, обвязывая край веревки об крюк вбитый в стену, на который обычно, вешались седла и прочий скарб.
— Мои места силы перебиты, я давно их не чувствую, так что вряд ли, — ответила Лидия.
— Плохо, — протянула Пинна. — Моя веревка точно выдержит двоих, но вот троих… Это вопрос. Агата ты умеешь спускаться по веревке?
— Я… я лазала по ветвям винограда, облепившим стены поместья, когда была ребенком.
— Вот и хорошо. Может получится. Я привяжу к спине Лидию и мы спустимся первыми, а потом пойдешь ты. Не бойся, я очень быстро лазаю.
Пока они говорили, изнутри башни доносился монотонный стук. Графиня и слуги не оставляли надежды выбить дверь.
— Это не понадобится, — вдруг сказала Лидия и, подойдя к Агате, протянула ей перстень. — Вот. Надень.
— Но… но Лидия он же твой. Его заговорили на тебя еще во время изготовления и, ты наверняка уже вызывала руха. Ведь так?
— Один раз, вместе с отцом, — по неживому лицу Лидия скользнула вдруг теплая улыбка. — Я назвала ее Рионой.
— Вот видишь. Рух признает только тебя. Меня она убьет, как Айрин убила Фелицию.
— Нет. Она позволит тебе себя оседлать. Ведь в нас течет одна кровь.
— Что? — Агата замерла соображая. — Но… Этого не может же быть… Это же не значит, что княгиня моя… мать?
— Какая глупость, — улыбка разрезала лицо Лидии. — Все проще. Твой отец — бастард моего деда, предыдущего князя Дуаре.
— Что?! — Агата почувствовала, как ее челюсть тянется к земле, непроизвольно отвисая.
— Мой отец об этом знал и твой тоже. Они часто переписывались, и когда начался мятеж, господин Таноре перебрался в Арлейское княжество, понимая, что отец сможет ему помочь. Ты же ведь не думала, что все просто так?
Агата не знала, что сказать, только чувствовала, как к лицу приливает кровь, и на виске исступленно бьется жилка.
— Рада вашему воссоединению, но нам стоит поторопиться, — сказала Пинна. — Слышите этот звук?
От дверей доносился уже не стук, а треск дерева и скрежет металла.
— Они принесли пилу и пилят засов, — пояснила Пинна. — Времени мало. Агата, надевай кольцо и зови уже руха.
У Агаты тряслись руки. С трудом она натянула перстень на палец.
Как пользоваться им, она не знала, но стоило ей надеть его, как ее сознание вдруг раздвоилось. Она была здесь, стояла на насестной башне и в то же время, летела над рекой, парила над долинами, приближаясь к острым крышам города.
— Осталось кое-что еще, — сказала Лидия, стоя на краю башни, пока Пинна обматывала веревкой ее туловище, привязывая к себе. — Вот, Агата возьми. Здесь мое признание, — она извлекла из под широкого серебряного браслета на руке, туго сложенный, клочок бумаги и протянула его ей.
Агата приняла пропитанный сукровицей, желтоватый листок.
— Здесь мое признание, — сказала Лидия. — Кто-то должен узнать обо всем, если нас поймают. Я больше не могу молчать, я и так слишком долго была нема.
— Что… что за признание?
— Агата. Во всем виновата моя мать и…
— Так, нам пора! — перебила ее Пинна. — Агата тебе тоже. Птица уже летит.
Потянув за собой Лидию, Пинна принялась ловко спускаться по веревке, отталкиваясь ногами от стены башни. Лидия висела у нее за спиной, обхватив ее за плечи.
Агата едва успела спрятать сложенный листок в корсаж, как, описав полукруг, на площадку опустился рух и, выгнув шею, пронзительно закричал.
В алом свете горевших факелов, оперение Рионы казалось бордовым, а край крыльев и хохолок на голове, черными. Агата попятилась, прижавшись стеной к стене башни. Птица напирала на нее, и она чувствовала смрад сырого мяса, исходивший из острого клюва, перепачканного кровью.
Агата глубоко вздохнула. Это хорошо, что Риона подкрепилась прежде, чем прилететь. Значит, меньше вероятность, что она захочет ее сожрать. Она чувствовала ее ярость, возмущение и потаенный страх от встречи с девушкой, которая не была ее наездницей, и понимала, что стоит ей дать слабину, и никакое кольцо со скорлупой не спасет ее от острых когтей и клюва.
— Хорошая девочка, — медленно протянула Агата, протянув к ней руку.
Риона щелкнула клювом и лишь, натренированная годами ферховой езды, скорость движений уберегла пальцы Агаты.
— Все хорошо. Прости не хотела тебя пугать, — проговорила она, прислушиваясь к доносящимся из глубины башни крикам, трескам и скрежету.
Она не знала сколько у нее есть времени прежде, чем княгиня и ее слуги снесут дверь, но, очевидно, немного.
Связь, существовавшая между всадником и рухом, была чем-то похожа на змеиный язык. Они общались между собой не голосом, но мыслью.
Агата постаралась нежно коснуться сознания Рионы, давая ей понять, что
