Семь… За окном темно и минус двадцать. На кухне приоткрыта форточка. Дома прохладно.

Кофе вскипает. Выключаю плиту.

Короткий звонок в дверь. Это Лёха со своим пакетом документов.

Открываю. Здороваемся.

— Кофе будешь?

— Давай.

Дверь в нашу с Женей спальню приоткрыта и он бросает туда взгляд. Она лежит на животе, с обнаженной спиной. Волосы разметались в беспорядке.

Притормаживаю, прикрывая дверь. В спальне тепло. Пусть так и будет. Женя всё время раскрывается.

— Ты чего уже собран? Рано же…

— Пробежаться хочу.

Наливаю нам кофе.

— И вот хочется тебе в такую рань и холод, когда у тебя в кровати такая теплая киска лежит?

— Лёх… нам уже считай за сорок. Чтобы эта киска теплая продолжала лежать в моей кровати, нужно из нее вылазить и заниматься собой.

— Это да… — лениво морщится он. — Но я лучше в спортзал. Железо потягаю.

— Железо наращивает лишнюю мышечную массу, которая быстрее садит сердце и сосуды, убивает каркас лишним грузом. Нужно не увеличивать, а совершенствовать и нарабатывать выносливость того, что есть. Тогда организм будет максимально долго дееспособен.

— Женька знает, чью кровать выбрать, — усмехается.

— Так, что там? — забираю документы.

— Все сделал. Все оформлено на тебя. Подключай свою крышу, пусть быстрее шевелятся.

Самый сложный этап. Да. Если попадем под проверку, проблемы будут недетские.

Заглядывает Женя. В теплой пижаме. Все-таки замерзла…

— Привет.

— Привет, Женечка, — оборачивается Лёха.

— Кофе сварить тебе? — пропускаю ее ближе к нему.

— Нет, какао хочу. Горячего.

Обнимает его. Он зарывается носом ей в волосы, громко втягивая воздух.

Отстраняется, рассматривает.

— Ты в холодильнике спишь?

— М?

— Да так… — с улыбкой качает головой. — Чего она у тебя не взрослеет, Аронов?

— Ведьма…

— Ты бегать? — поворачивается Женя ко мне.

— Да.

— Можно, я сегодня не пойду?

— Он еще и девочку в такой мороз гоняет! — возмущается Лёха.

Я не гоняю. Иногда она присоединяется сама.

— Можно, детка, там холодно, — завариваю ей Асин «Несквик», разбавляю сливками.

Она трется лицом о мое предплечье, когда я ставлю перед ней кружку. Растрепанная, нежная, мягкая, сонная…

— Ушел, — сжимаю ее плечо.

Кивает.

— Лёш, позавтракаешь со мной?

— С удовольствием!

— Блинчики или оладьи?

Твою мать… Только вчера привел кухню в порядок! Опять эта мука.

Хочется оставить ей пару распоряжений на этот счет. Но я сдерживаюсь и выхожу.

Ночью шел снег и тропинка занесена. Шипы кроссовок не помогают и ноги все равно проскальзывают, усложняя бег и не давая настроиться на ритм. Через пару километров разворачиваюсь обратно. Пробегусь завтра, когда снег на тропинке будет уже утрамбован.

При повороте к дому вижу знакомый силуэт. Калиновский. Тормозит, рывком, выдергивая наушники из ушей.

— Стой, Аронов.

Притормаживаю.

Он дышит не ровно.

Мы врезаемся взглядами.

Пауза.

Его желваки напрягаются. Руки в перчатках сжимаются. Он хочет ударить — это легко читается. И я жду комментариев.

— Аронов. Отъе*ись от Жени. Или я вмешаюсь.

Мои брови взлетают.

— Ты чего, Калиновский, грибов переел?

— Это ты чего-то переел, Аронов. Какого хе*ра ты опять ее втягиваешь в беспредел? Подкладываешь ее под своих кентов. Она едва выбралась из этого! Начала жить нормально! У неё ребенок. На*уя ты вернулся?

Та-а-ак…

— О чем ты?

— О том, что если еще кто-то хоть раз прикоснется к ней с твоей извращенной подачи, я тебя уничтожу.

— Ты бредишь, Калиновский?

— Ага и галлюцинирую.

Достает телефон, пролистывает несколько страниц, разворачивает экраном ко мне.

Ну пи**ец!

Окно. Расписная спина Коваленко. Женя верхом. Нет, ее лица четко не видно. Только глаза. Но эти глаза сложно не узнать тому, кто хотя бы раз смотрел в них. И не факт, что нет других фото! Дом Андрея предпоследний. За нами было две тачки. Одна притормозила напротив. Вторая проехала дальше. Дальше одноэтажный дом. И недостроенный коттедж. Снимки сделаны оттуда, со второго этажа. Темная Тойота. Прикрываю на минуту глаза, вспоминая марку и номер. «Камри», 611.

Всё очевидно! Они не могли быть случайными. Это заказ. И коль уж они у Калиновского.

— Ты подставил Женю под объектив левого человека? — мои скулы сводит. — Она доверяет тебе…

— Ты подложил Женю под левого человека! — срывает его. — Она доверяет тебе!

— Это наша постель. И никого не касается то, что в ней происходит. За последствия отвечаю Я! И за человека этого отвечаю Я! Ты отвечаешь за своих людей, которые делали эти фото, Калиновский?! Ты отвечаешь, что кроме тебя никто не видел и не увидит их?! Что это не ударит по ней?

Молчит. Ноздри раздуваются.

— Идиот…

— Ты болен Аронов. Разве можно сравнивать фото и секс?

— Секс контролирую Я, и все остальное, что даю ей, я контролирую тоже! Кто, б**ть, контролирует теперь ЭТО? — киваю я на телефон.

— Ты думаешь, ты что-то контролируешь, Аронов? — злая ухмылка. — Ни*ера ты не контролируешь.

— Ты сделал ошибку. И теперь я исключу тебя из ее жизни.

— Посмотрим, кто кого исключит из её жизни! Не прощаемся!

Телефон в карман, наушники в уши. Я отворачиваюсь, ухожу.

Идиот…

Женя должна развязаться с этим персонажем. Всё, что ударит по мне, ударит и по ней. Он не понимает этого. И я должен ее защитить.

В подъезде набираю Лёху.