правительство Кувейта должно быть восстановлено. Необходимо обеспечить безопасность и стабильность в Персидском заливе». Но он продолжил изображать операцию в Персидском заливе на гораздо более широком полотне. «Из этих смутных времен, – заявил он, – может возникнуть новый мировой порядок… эпоха, в которой народы мира, Восток и Запад, Север и Юг, могут процветать и жить в гармонии. Сто поколений искали этот неуловимый путь к миру, в то время как на протяжении всей человеческой деятельности бушевали тысячи войн. Сегодня этот новый мир борется за то, чтобы родиться, мир, совершенно отличный от того, который мы знали. Мир, где верховенство закона вытесняет власть джунглей. Мир, в котором нации признают общую ответственность за свободу и справедливость. Мир, где сильные уважают права слабых. Это видение, которым я поделился с президентом Горбачевым в Хельсинки».

В тот сентябрьский вечер на Капитолийском холме Буш более полно, чем когда-либо прежде, раскрыл свою идею новой международной системы. Он столкнулся с тем, что, по его мнению, стало поворотным моментом в истории. Его обращение содержало отголоски – сознательные или нет – речи из 14 пунктов в 1918 г., когда Вудро Вильсон говорил о «новом мире», основанном «на принципе справедливости в отношении всех народов и народностей и их права, независимо от того, сильны они или слабы, жить наравне с другими народами в условиях свободы и безопасности». Для Буша его «новый мировой порядок» теперь виделся достижимым, потому что история, казалось, неумолимо двигалась к господству демократии. Но также и потому, что множество стран – многие из которых были непримиримыми антагонистами в эпоху холодной войны – теперь двигались в одном направлении, прежде всего Советский Союз, но также и Китайская Народная Республика. Это соединило его видение с видением другого великого президента-демократа – Франклина Делано Рузвельта, который всю Вторую мировую войну трудился над созданием Организации Объединенных Наций в 1945 г., но, как оказалось, только для того, чтобы она была парализована конфликтом между Востоком и Западом. Теперь, когда Совет Безопасности был разблокирован, ООН, казалось, наконец-то в 1990 г. вступила в свои права – через сорок пять лет после ее создания. «Сейчас мы видим Организацию Объединенных Наций, которая действует так, как предполагали ее основатели». Буш нарисовал яркую картину того, как американские солдаты «выступают вместе с арабами, европейцами, азиатами и африканцами в защиту принципов и мечты о новом мировом порядке. Вот почему они потеют и трудятся на песке, в жару и на солнце»[1062].

Реакция прессы была восторженной. Согласно «Нью-Йорк таймс», Буш продемонстрировал «ясную цель» и «правильную стратегию» в том, что было «возможно, самой мощной и наилучшим образом произнесенной речью», с которой он выступил с тех пор, как принял выдвижение своей партии более двух лет назад. А в «ЮЭс ньюс энд уорлд репорт» Мортимер Б. Цукерман заявил: «Джордж Буш до сих пор выглядел великолепно. Его лидерство в установлении консенсуса стало настоящим дипломатическим триумфом». Самым экстравагантным из всех было то, что 24 сентября 1990 г. Брюс У. Нелан из журнала «Тайм» заявил: «Никто, даже самые преданные сторонники президента, не спутают речь Буша и то, как он говорил, с выступлением Черчилля. Однако на прошлой неделе Джордж Буш произнес речь – нет, скажите, что он молвил речь, – которая приковала внимание слушателей и не оставила абсолютно никаких сомнений в том, что он имел в виду, ни в одном произнесенном им слове»[1063].

Сам Буш почувствовал «заряд адреналина», выступая в Конгрессе. И в конце он был в восторге от теплого приема его слов законодателями, которые, казалось, болели за него так же сильно, как за войска в пустыне. Теперь он был уверен, что его действия до сих пор пользуются широкой поддержкой, хотя и прекрасно понимал, что под поверхностью назревает конфронтация по поводу того, следует ли применять силу. Стремясь заручиться политической поддержкой на каждом этапе, Буш продолжал думать о том, как президент Линдон Б. Джонсон работал над тем, чтобы заручиться поддержкой Конгресса в отношении Вьетнама в 1964 г. Но, снова имея в виду Джонсона, Буш также беспокоился о вероятном снижении общественного одобрения, если миссия по сдерживанию превратится в открытые военные действия и приведет к жертвам среди американцев[1064].

Даже в своих самых ярких моментах выступлений Джордж Буш-старший не был возвышенным провидцем. Его «новый мировой порядок» не был таким уж новым. Он говорил о мире «более свободном от угрозы террора, более сильном в стремлении к справедливости и более безопасном в стремлении к миру». Он придерживался консервативного подхода к глобальным изменениям и управлению кризисами. Президент также не сомневался, что, несмотря на его разговоры о новом международном сотрудничестве, все зависит – как и во времена холодной войны – от силы и воли Соединенных Штатов. «Недавние события, несомненно, доказали, что американскому лидерству нет замены». Но, добавил он, «наша способность эффективно функционировать как великая держава за рубежом зависит от того, как мы ведем себя дома… В демократических странах это всегда нелегко, потому что мы управляем только с согласия управляемых». Остро осознавая, что он обращается к контролируемому демократами Конгрессу, в котором была сильна партийная вражда, президент попросил законодателей вспомнить тех солдат коалиции в песках пустыни. «Если они могут объединиться в таких трудных условиях, если старые противники, такие как Советский Союз и Соединенные Штаты, могут работать вместе, тогда, конечно, мы, которым так повезло находиться в этом большом зале – демократы, республиканцы, либералы, консерваторы – можем объединиться, чтобы выполнить наши обязанности здесь». Что особенно его беспокоило, так это все еще не найденный выход из финансового тупика. «Чтобы оживить наше лидерство, наш лидерский потенциал, мы должны решить проблему дефицита бюджета – не после дня выборов или в следующем году, а сейчас»[1065].

***

Вторжение Ирака в Кувейт, санкции ООН, военные приготовления Буша и саммит в Хельсинки – все это породило новые заголовки, стерев внутренние налоговые баталии с первых полос американских газет, но сама проблема от этого никуда не делась. В начале лета президент решил, что для того, чтобы справиться с дефицитом бюджета и заключить сделку, он готов на все – «хоть ворону съесть», если другие поступят так же. Он был готов отказаться от своего предвыборного обещания не вводить новые налоги («читай по губам»), но чувствовал, что взамен демократам «придется уступить в части своей риторики о налогах и льготах»[1066]. Финансовый год правительства закончится 30 сентября – через три недели – и, не имея двухпартийного соглашения по новому бюджету, Буш был бы вынужден закрыть все второстепенные федеральные учреждения. Это была поистине унизительная ситуация: у президента, готового орудовать большой дубинкой за границей, у себя дома были крепко связаны руки.

Это противоречие было подхвачено американскими СМИ. В статье журнала «Ньюсуик» говорилось,