– Возможно, ты бы меньше отвлекался, если бы позволил нашему отцу как следует обучить тебя.

Теперь уже она едва успевает отразить его атаку, не дав ему отрубить ей ногу.

– А если бы ты тратила меньше времени на то, чтобы целовать его в зад, то, возможно, научилась бы думать своей головой.

Она в ответ злобно шипит и снова машет железным брусом. На сей раз она целится в ноги, и он подпрыгивает, чтобы избежать удара.

– Ты думаешь, у меня был выбор? – спрашивает она. – После того, как ты смылся, у меня не было выбора.

Он делает рубящее движение, и она, сделав сальто, перепрыгивает через его меч.

– Выбор есть всегда, – парирует Хадсон. – Просто тебе не хватило смелости сделать его.

– Я сделала то, что должна была сделать, – огрызается Изадора, опять взбежав вверх по ближайшей стене. На сей раз она сразу сбегает вниз и бьет железным брусом по его мечу изо всех сил.

Он чуть заметно спотыкается и с силой отбивает мечом ее брус. Это происходит так быстро, что она едва успевает подставить свой брус и падает на колени.

– Ты делаешь то, что хочешь сделать, – рычит он. – И тебе плевать, кто может при этом пострадать.

Когда он наносит удар снова, она откатывается в сторону и вскакивает на ноги. И они начинают биться всерьез. Больше никаких разговоров, никакой рисовки, только удары.

Они оба тяжело дышат и уже начинают уставать – взмахи меча и железного бруса не так быстры, а отбивы не так энергичны. Ни один из них не готов сдаться, но в то же время никто из них не может победить. Я уже решаю вмешаться и прекратить бой, пока никто не погиб, но тут Хадсон кричит:

– Хватит! – И с силой бьет ее ногой в солнечное сплетение.

Иззи отлетает на пятнадцать футов, врезается в каменистую землю на краю ринга и выпускает из рук железный брус.

Глава 88. Не говорит о любви красноречивее, чем кинжал в сердце

Толпа ахает, и Хадсон опускает меч и бросается к ней.

Но не успевает он сделать и пары шагов, как Изадора опять вскакивает на ноги – и теперь она вне себя.

– Ты думаешь, что знаешь меня? – вопит она, глядя на него.

Пара секунд – и мимо щеки Хадсона пролетает нож, и все разбегаются в стороны, чтобы не стать случайной мишенью.

– Ты обо мне вообще ничего не знаешь! – В Хадсона летит еще один нож, и на сей раз ему приходится отклониться в сторону, чтобы острие не поразило его. – Ты думаешь, я сама выбрала эту жизнь? – кричит она.

Еще два ножа летят прямо в его сердце, и мое собственное сердце замирает, пока он не подпрыгивает на добрые шесть футов от земли чтобы увернуться от них.

– Думаешь, я хотела быть бастардом Сайруса?

Пролетает еще один нож – грозный, с длинным лезвием. Хадсон не успевает увернуться, так что острие задевает его плечо. На разорванном рукаве его туники проступает кровь.

В следующий раз она нацеливает кинжал прямо ему в глаз. Толпа в ужасе охает, и у меня перехватывает дыхание, но Хадсон уворачивается, и клинок пролетает мимо.

Мои ладони становятся мокрыми, сердце неистово бьется. Меня захлестывает паника, я пытаюсь придумать, что делать, хочу вмешаться, но инстинкт подсказывает мне, что Хадсон не поблагодарит меня за это. Я не должна встревать между ним и его сестрой.

– Ты можешь сказать, что у меня был выбор, но это не так.

Она бросает кинжал прямо в его сердце, но он опять ухитряется увернуться.

– У меня был только один выбор. Только один, – произносит она сквозь стиснутые зубы.

На этот раз летящий в Хадсона кинжал короток, с большим рубином на рукояти. Он уворачивается в последний момент.

– Будь нужной.

Еще один кинжал – снова мимо цели.

– Или ты вообще не будешь нужна.

Еще кинжал.

– Будь послушной дочерью.

Еще два кинжала, быстро следующие один за другим.

Теперь Хадсон уже не уворачивается от них; они летят слишком быстро, а он устал, поэтому он просто обращает их в пыль прежде, чем они успевают коснуться его.

Но это только приводит Изадору в еще большую ярость, что казалось мне невозможным. Она выстреливает целый залп кинжалов с немыслимой скоростью. Они летят один за другим, все быстрее, быстрее и быстрее.

Хадсон обращает их все в пыль, но она только увеличивает напор.

– Или ты будешь заперта в гробнице.

Еще шесть кинжалов, по одному на каждое слово.

Он уничтожает их все, что должно заставить ее перестать. Но ярость заставляет ее метать ножи еще быстрее, по одному на слово.

– После…

Еще один.

– Тысячи…

Еще.

– Лет.

Еще.

– Я…

Еще.

– Сделаю что угодно.

Еще.

– Убью.

Еще.

– Любого.

Еще один.

– Лишь бы не возвращаться туда.

Еще один нож, нацеленный прямо в его горло.

Хадсон машет рукой и уничтожает его, но, судя по его лицу, ему неважно, попал клинок в цель или нет. Ее слова ранят его глубже, чем любой нож.

– Изадора, я…

– Не смей говорить со мной, – шипит она. А затем, как в каком-нибудь фильме ужасов, метает свой последний кинжал, целясь прямо ему в сердце, но, когда он машет рукой, чтобы уничтожить его, кинжал восстанавливается и оказывается в дюйме от его груди – слишком близко, чтобы он успел перенестись.

– Отойди! – истошно кричу я, но уже поздно. Кинжал вонзается ему в плечо.

Но, как и полагается вампиру, Хадсон почти не замечает, что из его тела торчит кинжал. Все его внимание сосредоточено на Изадоре – и на том, что она сказала.

– Как? – спрашивает он, глядя ей в глаза.

– Я уже говорила тебе, что я другая – не такая, как вы все, – отвечает она, с вызовом вскинув подбородок. – Не моя вина, что ты предпочел не поверить мне.

И, повернувшись к Хадсону спиной, идет прочь.

Толпа тотчас расступается перед ней.

Глава 89. Долой старое, да здравствует новое

Как только Изадора выходит из круга, я подбегаю к Хадсону.

– Как ты? – спрашиваю я, щупая его плечо вокруг торчащего из него кинжала. – Что я могу сделать?

– Со мной все в порядке, – отвечает он, глядя вслед своей сестре.

– Э-э, не обижайся, но у тебя из плеча торчит кинжал, – говорю я. – Ты не можешь быть в порядке ни в