Галкут поднял вилы над головой и что есть силы ударив металлическим основанием зубьев по правой ноге связанного старика, сломал ему колено. Тот жутко застонал, резко придя в сознание.

Мастон Лург протянул руку и отдернул бархатную занавеску и на втором окне, впуская в салон кареты больше света.

— Галкут мне все рассказал, — проговорил он, глядя в окно.

Элен подняла на него глаза. Ей на миг представилось, что слуга судьи рассказал о том, как он до боли сжимал ее плечо, пытаясь запугать ее.

— О чем?

— О вашем сражении с туру. Ты проявила необыкновенную храбрость.

— Вы имеете в виду на фоне взрослого мужчины, который затаив дыхание, прятался под столом?

Мастон Лург спокойно поглядел на девочку.

— Ты вела себя в высшей степени отважно, — сказал он.

— И что? Вы так восхищены мною, что сейчас прикажете вашему садисту-кучеру везти нас обратно в Туил?

Судья чуть помолчал и спросил:

— Почему ты называешь его садистом?

— Потому что это тот, кто он есть.

Мастон Лург вздохнул и снова посмотрел в окно.

— Скажи, Элен, а почему ты не сбежала? У тебя ведь была возможность.

Девочка откинулась на кожаную спинку сиденья, положила руку на подушку и тоже посмотрела в окно.

— У меня не было возможности, — тихо ответила она. — Пока.

Вскоре вернулся Галкут, взобрался на козлы и карета пришла в движение.

52

Элен Акари была просто зачарована этим местом.

Поздним утром они съехали по пологому склону с тракта на небольшую лесную опушку, чтобы перекусить и дать отдых лошадям. И пока Галкут устанавливал недалеко от кареты маленький стол с откидными ножками, два раскладных стульчика и занимался сервировкой завтрака, девочка бродила вокруг, любуясь окружающей природой.

Свет Яны, в гамме которого всегда присутствовал легкий красноватый оттенок, делал всё вокруг очень умиротворенным и каким-то созерцательным. Землю покрывал мягкий ковер той же красно-коричневой, с золотыми прожилками, завитой в спиральки травы, которую Элен изучала, сидя рядом с Китом тем утром когда они встретили Талгаро. Травяное покрывало вроде как реагировало на шаги девочки, распространяя спиралевидные волны от того места куда ступала ее нога. Но это происходило не всегда и Элен никак не могла понять системы возникновения этих волн. Впрочем, вскоре она заметила, что участки растительного ковра приходили в движение и без ее участия. Но определенно ветер здесь был ни при чём, ибо его просто не было. Красно-коричневое море разбавляли маленькие островки ярко-синих шарообразных цветов, которые при прикосновении издавали невероятно мелодичные, тихие созвучия и на несколько секунд вспыхивали изнутри нежным, светло-синим сиянием. Окружавшие опушку деревья имели толстые зеленоватые стволы с гладкой, почти как стекло, корой. На высоте примерно метров семи-восьми, от стволов отходили первые, причудливо искривленные ветви. С ветвей свисали длинные, узкие светло-голубые блестящие полоски, которые Элен называла про себя листьями. Эти листья тоже иногда шевелились в совершенно непостижимом ритме, при этом, хотя девочка и не была до конца уверена в их взаимосвязи, на стекловидных стволах возникали змейки серебряных и золотистых прожилок, свиваясь и разбегаясь, образуя странные гипнотизирующие узоры. Через некоторое время прожилки исчезали, оставляя после себя всю ту же зеленоватую кору. Причем эти прожилки кажется возникали только там куда попадал свет солнца, отражая его и разбрызгивая искрами во все стороны. Элен глядела на все эти причуды каунамской флоры с совершенно детским восторгом, совсем позабыв что она пленница жестоких и алчных людей. А на самых верхних ветвях, метрах в десяти-двенадцати над землей, на деревьях сидели удивительные существа П-образной формы и между их конечностями были растянуты что-то вроде перепонок, тонких и полупрозрачных, и пропуская свет, они как призмы раскладывали его чуть ли не на все цвета спектра. Эти спектральные лучи падали вниз, создавая почти сюрреалистичную картину вокруг. Элен взволнованно бродила по это очаровательной рощи, вдыхала чуть пряный, прохладный воздух и сердце её билось радостно и быстро.

Мастон Лург с улыбкой наблюдал за девочкой. Милый ребенок, искренне радующийся красоте окружающего мира — это было так трогательно. В этом было что-то вечное и первозданное, чувство некой прекрасной гармонии наполняло сердце, не только хотелось, но и действительно верилось, что любовь и есть единственно возможное решение уравнения жизни. Странное, столь редкое ощущение, что всё правильно, всё на своем месте, необыкновенное парадоксальное осознание дома и бесконечного путешествия… Судья потряс головой. Так чего доброго и стихи скоро писать начну, с усмешкой подумал он.

К нему подошел Галкут и сообщил что завтрак готов. Судья молча кивнул и снова посмотрел на девочку.

— Элен, можно садиться есть, — позвал он.

Девочка отвлеклась от разглядывания спектральных пятен на красно-коричневой траве и направилась к столу.

Галкут тем временем принялся распрягать лошадей.

Когда Элен Акари и Мастон Лург приблизились к накрытому столу, на дороге появились два всадника. Они ехали со стороны Аканурана. При виде роскошной кареты, четверки лошадей, двух мужчин и ребенка, они подъехали к обочине и остановились.

Карета стояла на опушке задней своей стороной к дороге и дверцы, открывающиеся вперед, были распахнуты дабы проветрить салон. Таким образом всадники не могли видеть красно-золотых эмблем Судебной палаты. Кроме того, Мастон Лург позволил себе снять свою черную накидку с алыми вставками и судейскими нашивками, а также знаменитый красный камзол с золотой вышивкой на высоком воротнике, лацканах и рукавах, и остался в черных брюках, с кожаным поясом, белой рубашке и коротких изящных сапогах. На указательном пальце его левой руки был золотой перстень с кровавым рубином, изображающий эмблему Судебной палаты, но с того места где находились всадники, последние конечно не могли его разглядеть.

При виде незнакомцев судья нахмурился и машинально убрал руки за спину.

Вскоре на дороге показались длинные громоздкие фургоны, каждый из которых тянула четверка лошадей. Вверх фургонов был прямоугольной формы, плотная парусина обтягивала массивный решетчатый каркас, чьи ребра проступали сквозь ткань. Фургоны сопровождали еще несколько всадников. Один из них, высокий и статный, поднял руку и вся процессия постепенно остановилась.

Первое, что Элен бросилось в глаза, это была черно-белая раскраска лошадиных голов. Четкая граница, разделяющая два цвета, вычерченная словно по линейке, шла вдоль вытянутых черепов животных.

Элен оглянулась на судью и увидела отчетливую неприязнь на его лице и темные завихрения недовольства и раздражения в его ауре. Ей, конечно, тут же стало любопытно в чем причина этого.

С дороги