и пряча на широкой груди лицо, стараясь не думать, что испорчу дорогую ткань рубашки мокрыми пятнами от слез. — Скучал? Скучал?! — я, от нахлынувшей злости, стукнула кулачком по его руке, которая обнимала меня за плечи, не давая вырваться. — Ты скучал? А почему тогда бросил? Почему выгнал и кричал вслед, чтобы я никогда не возвращалась? — я не хотела говорить, как мне было больно от его слов, но они лились и лились, выплескивая обиду на отца.

— Доченька…

— За что ты так со мной, папа?! — всхлипнув, я попыталась снова вырваться, но он держал крепко, прижимаясь щекой к моей макушке. — Ты выгнал меня, забыл о моем существовании! Мне пришлось справляться самой, но… я…, — я подняла на него глаза, заметив стоящие в его глазах слезы, и попыталась улыбнуться. — Смогла, слышишь?

— Знаю, — улыбнулся отец в ответ, еще сильнее сжав меня в объятиях, да так, что ребра захрустели. Я рассмеялась сквозь слезы, и папа, наконец, выдохнул с облегчением. — Прости меня, птичка, но так было нужно…

Не сразу до меня дошел смысл его фразы, сказанной тихим шепотом. Я застыла, соображая, что он имел в виду. «Так было нужно» — всего три слова, поставившие точку в моих сомнениях. Я тут же отстранилась, пряча за опущенными ресницами боль и растерянность.

— Саша, девочка, пойми, — начал было отец, но я уже отошла, рваными движениями стирая следы слез с лица и признаки собственной слабости. Как я могла до сих пор считать, что у него есть нечто более важное, чем его «детище»?

— Извини, мне, наверное, не стоило приходить сюда, — глухим от обиды голосом произнесла я. — Просто подумала, что в прошлый раз… неверно поняла твои слова. А оказалось…

— Глупая! Ты все! не так поняла, — с досадой произнес Сокольский, но снова обнять меня больше не пытался. Вернулся за стол, а я так и застыла посередине его кабинета, не понимая, зачем я, вообще, пришла сюда. — Саш, давай поговорим как взрослые люди? Без слез, истерик и заламываний рук?

Я резко обернулась, глядя папе в лицо, но он смотрел не на меня, а в окно, но я знала, что он ждет моего ответа. Ему было важно, чтобы я услышала то, что он пытался донести до меня. Я снова посмотрела на отца, отмечая, как сильно он сдал за эти месяцы, и во мне шевельнулась совесть. Все же в нашей прошлой ссоре большая часть вины лежала на мне.

— Когда такое было? — нарочито удивленно вздернула я бровь и прошла к креслу для посетителей, опустившись в него, так как ноги уже практически не держали.

Да, наша прошлая встреча была… м-м, не слишком приятной. Мы оба наговорили друг другу кучу обидных слов, да и я припомнила ему его отношения с матерью, идею с браком и слиянием компаний. Много чего лишнего наговорили. Знаю, что во многом есть и моя вина, и теперь мне придется едва ли не на горло собственной гордости наступить, чтобы папа снова помог, потому что…

Потому что только от его решения впервые будет зависеть чужая жизнь. Вернее, ему очень даже родная, — с горечью подумала я, главное, чтобы он не понял, что задумала я.

— Хорошо, давай поговорим, — кивнула согласно, когда отец оставил без внимания мое замечание. Села ровнее и внимательно посмотрела на отца, всем видом показывая, что готова. Отец лишь усмехнулся уголком губ, и я решилась. — Расскажи, пожалуйста, почему тебе так важно это слияние, — на этом слове я демонстративно поморщилась, а затем будто нехотя продолжила, — компаний?

Брови отца удивленно взлетели вверх, словно я спросила очевидное, и от того заслужила снисходительную улыбку. Видимо, от меня ожидали чего угодно, но не настолько… глупого вопроса.

— Я думал, тебе очевидны причины, — ответил отец, впрочем, за время своего долгого отсутствия я научилась видеть в лицах то, что старательно не замечала раньше. Папа явно нервничал, хотя старательно изображал спокойствие.

— Пап, мы собирались поговорить серьезно, — напомнила ему, нисколько не смутившись. — Знаешь, мне долго не давала покоя одна мысль? Почему ты раньше никогда не говорил о необходимости этого объединения с Кильдеевым? А ждал моего совершеннолетия, чтобы выдать замуж? И почему именно Бахтияр, а не кто-то другой? Мало ли крупных компаний, с которыми можно заключить выгодные контракты? — я пожала плечами, стараясь не обращать внимания на холодный прищур голубых глаз папы? — Так, что же тебе мешало сделать это много лет назад, а не ждать моего согласия на свадьбу? Или есть… другая причина, пап?

Папа откинулся на спинку кресла, не сводя с меня пристального взгляда. Я наклонила голову, смотря на него так же, чтобы не пропустить ни единой эмоции на его лице.

— Занятные рассуждения, дочь, — усмехнулся он, чуть разворачиваясь ко мне, — но не ты ли хотела замуж за него, и никого другого? Вы понравились друг другу, и когда Азим предложил…

— Пап, давай без этих пафосных слов, — раздраженно проговорила я, — мне было пятнадцать лет! И я мечтала сбежать из дома подальше от твоей опеки. Бунтовала, если ты помнишь, — я поморщилась, вспоминая, как вела себя в то время. Перечила отцу, требовала с него денег, пыталась… курить. Покраснела, вспомнив, как мне было плохо, но тут же вскинула упрямо подбородок под насмешливым взглядом папы. Значит, знал. — Хорошо. Ты прав. Я сама желала выйти за него, но! — я подняла вверх руку, останавливая возражения отца, — когда я тебе рассказала, что он со мной сделал, почему ты настаивал на браке после этого? Объясни мне, папа?!

Отец нахмурился и сел ровнее. На его скулах заходили желваки, а взгляд разом потяжелел.

— Саша, я уже не раз говорил тебе, что за любые действия и поступки необходимо научиться нести ответственность, — холодно проговорил отец, не глядя в мою сторону, — но ты, почему-то, считала иначе, ставя свои «хотелки» превыше всего.

Честно? Я даже не нашлась, что ответить. Так и сидела, приоткрыв от удивления рот. Это мой папа сейчас открытым текстом обвиняет меня в том, что я сама, сама! спровоцировала Бахтияра на…

— Пап, ты сейчас серьезно? — неверяще проговорила я. Едва сдерживая рвущиеся изнутри обидные слова. — Ты считаешь, что это я… во всем виновата? В том, что случилось со мной?

— Саша, я…, — отец побледнел, но лишь сжал кулаки, а я некрасиво перебила его, едва не крича от гнева:

— То есть, это я виновата, да? В том, что он изнасиловал меня? В том, что изменял с подругой? Ты — мой отец, считаешь, что это моя вина? И снова хочешь толкнуть к