Шрифт:
Закладка:
***
Меня ужасно раздражало, что в присутствии Гаррета я думаю отнюдь не о нём, а о Сэллоу. Надевая то самое сиреневое платье, я вспоминала его глаза, полные восхищения. Закалывая волосы, думала о том, как он всегда делал моим причёскам комплименты и говорил, что «любит блестяшки». Зачерпывая из баночки лимонные духи, мечтала о возвращении в ту самую пещеру, только чтобы закончилось всё не как тогда.
Я спиной ощущала его пристальный взгляд. Хотелось остановиться и остаться с ним наедине в какой-нибудь комнате, чтобы о нас никто и не вспомнил. Вина жгучими кольцами сжимала горло: только вчера я так ждала нашей с Гарретом встречи и сгорала от нетерпения его увидеть, а сегодня что? Почему этот змей опять бесцеремонно вползает в мои мысли? Что за навязчивое влечение?
Всё становилось слишком сложным. Гаррет сторонился меня и избегал даже смотреть в мою сторону. Девочки подозрительно молчали о сегодняшнем утре, сплетничая то об Амите, то Оминисе. Я не торопилась обо всём им поведать, потому как даже не знала, что и рассказать. Что мы с Сэллоу переспали? Что я повела себя как последняя шлюха, после чего он так меня и назвал? Что я предала Гаррета? Что сбежала с Себастьяном в Россию и даже ничем не помогла семье Уизли? Что я полная неудачница и каждый день думаю о том, чтобы утопиться в заливе или потеряться в тёмном лесу?
Мы сели за стол и с несколько минут молча поглядывали друг на друга, не понимая, с чего начать общий разговор.
— Как вам в России? — начал Себастьян, и все облегчённо выдохнули, взявшись за приборы.
— Очень холодно! — поёжившись, ответила Поппи и широко улыбнулась.
— Снег так приятно хрустит, мне нравится! — подхватила Натти и отправила в рот печёную картошку.
— Рассказать вам о восстании декабристов? — с энтузиазмом отложил вилку Оминис, и все в один голос завопили:
— Нет, пожалуйста, не надо!
Он осёкся и понурил голову. Натти, сидящая сбоку, что-то прошептала ему на ухо и погладила по белёсым волосам. Тот довольно улыбнулся и закивал ей в ответ.
— Здорово, что здесь есть море. Я и не знал, — отозвался Гаррет. Я сидела аккурат между ним и Себастьяном и в полной мере чувствовала напряжение, исходящее с обеих сторон.
— Кстати насчёт моря!.. — неуверенно начала Натти, и Оминис сжал её пальцы в своих на столе. Все приутихли и обратили к этой загадочной парочке внимательные взгляды. — Летом мы все вместе летим в Уганду к моей семье, — тоном, не принимающим возражения, закончила она и продолжила есть.
Мы оторопело переглянулись, и я робко спросила:
— В Уганду? Летом? К твоей семье? Почему?..
— А, точно! — она встрепенулась, снова отложила нож и вилку и, ласково прижавшись щекой к плечу Оминиса, проголосила: — мы помолвлены!
***
Я чуть не упал со стула, поперхнувшись куском мяса. Амелия обеспокоенно постучала по моей спине своей тёплой и мягкой ладонью. Перед глазами заполыхали костры. Оминис женится? Не может этого быть!
— С-серьёзно?! — выдавил я и уставился на них во все глаза.
— А ты не рад, Себастьян? — Оминис откровенно загрустил, ковыряя вилкой в тарелке.
— Я?! Безумно рад! — перегнулся через весь стол и одобрительно потрепал друга за плечо, пока тот в смущении поджимал губы. Натсай запищала и захлопала в ладоши. Затем вскочила, обогнула стол и двумя руками обняла нас четверых. Амелия, выпучив до предела глаза, уставилась в одну точку и молчала. Через некоторое время встала и, пригласительно кивнув Натсай и Поппи в сторону кухни, на трясущихся ногах ушла за дверь.
***
— Амели, что с тобой? Ты не рада?! — сокрушалась Натти, пока я пыталась утихомирить сбившееся дыхание и унять мушки в глазах.
— Мне что-то нехорошо… — еле выдавила я, и съеденные только что картошка с мясом покинули мой желудок, пока я корячилась над ведром.
Девочки забегали по кухне, ища воду и полотенца. Поппи запаниковала, и мне стало безумно совестно. Снова испортила хороший момент, как тогда у залива с Себастьяном.
— Что такое? Что болит? Я заварю трав! — Поппи принялась копошиться в своей необъятной сумке в поисках разных пучков и порошков. Через десять минут мы втроём сидели в моей комнате наверху и пили горячий отвар: я — от проблем с желудком и слабости, а девочки — для успокоения.
— Прости меня, Натти. Я всё никак не отойду от изменений климата.
— А ты случаем не беременна? — она подозрительно сощурила глаза, а Поппи, прикрыв рот рукой, в шоке запорхала ресницами.
— Тьфу на тебя! Нет, конечно, — отмахнулась я, а сама почувствовала, как сильнейший испуг забирается под кожу. Да нет, быть не может. Начала загибать пальцы, считая дни и сопоставляя сроки. Ерунда.
— Ты вся бледная, а иногда зелёная, как жаба, — продолжала Натти.
— Ну, спасибо за комплимент! — буркнула я и отпила отвара. Тело колотил озноб. Неужели Себастьян заразил меня своей лихорадкой? Так вроде выздоровел же…
— Расскажи, что случилось. Мы постараемся помочь, — залепетала еле слышно Поппи и приникла ко мне.
— Это кольцо… — я сняла мамино кольцо с чёрной шпинелью с пальца и повертела его в руках. — Оно как будто жжётся.
— Я помню, ты впервые надела его на поэтический вечер. — Натти взяла его из моих рук и, болезненно шикнув, бросила на кровать. — Оно пылает!
— Правда? — залюбопытнячала Поппи и тоже прикоснулась к кольцу. — Действительно горяченное. Как ты его носила всё это время?
— Не знаю… Каждый раз, когда хотела его снять, меня что-то отвлекало, и я забывала.
— Выбрось его к чертям собачьим! — Разгневалась Натти и, обернув кольцо полотенцем, принялась открывать створки окна.
— Нет! Оно же мамино! — я попыталась остановить её, но слабое тело не слушалось. — Миссис Моррис сказала, что это оберег.
Натти в замешательстве поджала губы и вопрошающе посмотрела на Поппи. Та пожала плечами и в бессилии развела руки в стороны.
— Давай я отнесу его вниз ребятам, пусть посмотрят, — предложила она, и мы с Натти одобрительно замычали. — Жаль, конечно, что Амита нет. Он бы сразу понял, что не так… — она с грустью достала из сумки уже потрёпанную от времени деревянную фигурку сниджета, которую он ей
