Вместо благородных слов государя армия услышала пресловутый приказ № 1 нового военного министра Гучкова, который дал сигнал к разрушению дисциплины, вызвал анархию и, естественно, привел к развалу фронта.

Между тем Временное правительство, которому Николай II, в порыве высшего самоотречения и любви к Родине, призывал войска верно служить, это самое Временное правительство арестовало императора в его царскосельском дворце, а вскоре после того выслало вместе с семьей в Сибирь.

Что же касается послов союзных держав, аккредитованных при императоре Николае II, они поспешили поздравить Временное правительство, явившись 24 марта 1917 года к г-ну Милюкову приветствовать „начало в России новой эры процветания, прогресса и славы“. Для великодушного государя, истинного, верного и безупречного союзника, эта новая эра началась с ареста, а через год с лишним страданий должна была завершиться ужасным убийством.

И только подумайте, что до последнего своего дня этот государь-мученик, которого самые снисходительные в союзных странах называли слабовольным, проявлял сверхчеловеческую силу характера, чтобы безропотно, не высказывая ни единой жалобы, сносить жуткую клевету и оскорбления, от которых его полностью не избавила даже смерть.

Есть что-то бесконечно трагическое и печальное в убийстве императорской семьи перед лицом невозмутимой, почти равнодушной Европы.

Можно поверить, что человеческая мораль полностью перевернулась, если человек с таким величием души, как император Николай II, государь, так желавший добра своему народу и своим союзникам, вдруг был разом брошен вместе со всей своей семьей, чистой и невинной, и отдан во власть диким зверям…»

Вечером 3 марта великий князь Павел вновь ездил к императрице; он нашел ее спокойной, безропотной, бесконечно прекрасной и благородной. Уже появилось некоторое подобие ареста, потому что двор Александровского дворца был полон солдат с белыми повязками на рукавах. Они находились там по приказу Временного правительства, якобы для безопасности императрицы и детей, а в действительности из страха, что верные люди не организовали бы их побег. Императрица наконец получила новости от императора, который выехал в Могилев проститься с войсками и встретиться с императрицей-матерью, которая выехала из Киева, чтобы увидеться с сыном.

Когда великий князь, выходя от императрицы, оказался на высоком крыльце Александровского дворца, он обратился к собравшейся толпе солдат со следующими словами:

– Братцы, – сказал он им, – вы отлично знаете, что наш любимый император отрекся от трона своих предков за себя и сына в пользу своего брата, который, в свою очередь, отказался от власти в пользу народа. Теперь в этом дворце, который вы охраняете, больше нет ни императрицы, ни наследника престола. Есть только женщина, сестра милосердия, которая ухаживает за своими больными детьми. Обещайте мне, вашему старому командиру, сохранить их целыми и невредимыми. Не шумите, не кричите, помните, что дети еще очень больны. Обещаете?

Раздалась тысяча голосов:

– Обещаем вашему императорскому высочеству, обещаем. Батюшка великий князь, будь спокоен, ура!

И великий князь сел в свой автомобиль, немного успокоенный.

Тем не менее на следующий день, 4/17 марта, ситуация совершенно изменилась. Всех охватил бунтарский дух. Антинациональная пропаганда, поддерживаемая авантюристами из Временного правительства, глухо ворчала вокруг дворца. Я вышла с Владимиром погулять вокруг императорского дома, чтобы составить представление о состоянии умов солдат и удостовериться, что дворец в полной безопасности. У меня сжалось сердце, когда я услышала, как один казак конвоя, гарцевавший на лошади, крикнул другому:

– Что ты обо всем этом скажешь, товарищ? Мне кажется, хорошо сделано. Долго они над нами тешились, теперь наш черед…

Было видно, как менталитет людей меняется прямо на глазах. Боязливые и осторожные вчера, они стали наглыми и дерзкими сегодня. Эти несознательные существа следовали в направлении, задаваемом Временным правительством. Эти темные, опьяненные лозунгами люди, неожиданно дорвавшиеся до власти, были в глубине души мелкими, жалкими, напуганными тем, что совершили. Революцию совершила интеллигенция, и именно ей принадлежит честь расправ, убийств, грабежей, голода и всей сегодняшней разрухи. Царская власть все триста лет правления дома Романовых строила, создавала, укрепляла и обогащала страну. Такие императоры, как Петр Великий, Екатерина II и вся славная линия, последовавшая за ними, создали великую, величественную Россию, основанную на чести, силе и славе. Основой всему был Порядок, без которого страна не может жить. Любой порядок предполагает дисциплину и подчинение. И вот, едва лишь бездарности, захватившие власть, даровали все возможные свободы ради завоевания популярности и любви масс, наступление анархии, раньше или позже, стало неизбежным. Я часто размышляю над разговором, который состоялся у меня когда-то с г-ном д’Оссонвилем[36].

– Поверьте мне, дорогой друг, – говорил он мне, – порядок мстит за себя…

О Господи! Если бы всемогущий порядок мог отомстить России! Как можно было даже на мгновение поверить, что какой-то Керенский способен усмирить и удерживать массы? Толпа легко угадала, чего стоят этот паяц и его приспешники. Каким же низким должен был быть их моральный уровень, чтобы устроить в разгар войны антинациональную революцию, результатом которой стал развал русского фронта и гибель тысяч людей на фронте французском…

IX

Распространился слух, будто старый генерал Иванов идет на помощь императрице с отрядом из пятисот георгиевских кавалеров; действительно, он дошел до Колпино, где был остановлен мятежными войсками, намного более многочисленными; после этого, 3/17 марта, Временное правительство, дрожа от страха, поместило императрицу, детей и их окружение под арест. Объявить об аресте императрице пришел генерал Корнилов. Князь Путятин и генерал Гротен были арестованы в царскосельской городской управе, куда оба пришли по делам службы по поводу снабжения дворца продовольствием. Начальник дворцовой полиции полковник Герарди и граф Татищев также были арестованы, и все они были помещены в одну из царскосельских гимназий, где с ними грубо обращались, лишали пищи, а затем заточили в Петропавловскую крепость. При императрице оставили лишь обер-гофмейстерину г-жу Нарышкину, графа и графиню Бенкендорф и фрейлину графиню Гендрикову. Г-жа Вырубова, тоже больная корью, также осталась с ней. Новый военный министр Гучков назначил дворцовым комендантом штабс-ротмистра Коцебу, надеясь, что он станет настоящим тюремщиком, как тот ему и обещал; но Коцебу, к чести его, принял эту должность лишь для того, чтобы помогать узникам и смягчать их существование, насколько это было возможно. Он передавал им не прошедшие цензуру письма, сообщал содержание телефонных звонков, тайно покупал то, что было им нужно, и т. д. Поэтому, как только до Керенского дошли слухи о его благородном поведении, он удалил его из дворца, а на его место поставил своего друга, грубого Коровиченко, которого мы однажды пригласили к себе, чтобы из первых рук узнать новости о государе и