Шрифт:
Закладка:
– Если хотите посмотреть, как выглядят «альбатросы» в свободное время, то вот они перед вами, – сказал Ларсен.
Вид у ребят был совершенно безобидный. Усевшись на прилавке газетного киоска, они негромко болтали и пересмеивались.
– Девушка живет в доме рядом с кондитерской, – сказал Ларсен. – Я позвонил ей из участка. Она ждет, что мы придем. Не глядите, что ребята на нас косятся. Они знают, что я фараон: мне с ними не раз приходилось иметь дело.
Подростки действительно умолкли, едва Хэнк и Ларсен подошли ближе. Крепко сжав губы, с непроницаемыми лицами они рассматривали пришельцев и проводили их взглядами до входа в дом. Парадный вход был темный и узкий. В ноздри сразу же ударила вонь: вонь тела, вонь готовящейся пищи, вонь сна и пробуждения – тяжелая вонь замкнутой и скученной жизни.
– Не понимаю, как люди ухитряются тут жить, – сказал Ларсен. – И представьте себе: некоторые из них хорошо зарабатывают. Кажется, что таким-то уж можно бы отсюда выбраться. Когда живешь по-свински, то и сам становишься свиньей. Она живет на третьем этаже.
Они поднимались по узким ступенькам. Хэнк вспоминал, как взбирался по таким же ступенькам, когда был мальчишкой. Фасад Гарлема мог и измениться, но недра его остались прежними. Даже этот запах он хорошо помнил с детства. Мальчишкой он мочился под лестницей на первом этаже, внося свою лепту в эту вонь. Да, если живешь по-свински, то и сам становишься свиньей.
– Здесь, – сказал Ларсен, останавливаясь перед квартирой с номером 3-б. – Родители девочки работают, так что она будет одна. Ей шестнадцать, но по виду и по поведению – куда больше. Однако девчонка как будто хорошая.
Он постучал.
Дверь открылась почти сразу, словно девушка ждала их за дверью. Темные волосы, большие карие глаза, правильные черты лица. Накрашены только губы. Красная из грубой материи юбка и белая блузка, волосы стянуты сзади красной лентой.
– Привет! – сказала она. – Заходите.
Они вошли в квартиру. Линолеум на полу был потертый, штукатурка на стенах потрескалась и кое-где осыпалась, электрические провода провисли, но чистота повсюду была идеальная.
– Мисс Руджелло, это мистер Белл, прокурор.
– Здравствуйте, – сказала девушка. Говорила она тихим шепотом, словно боялась, что их подслушают.
– Здравствуйте, – сказал Хэнк.
– Может, выпьете кофе или чаю? Я могу подогреть. Это займет одну минуту.
– Нет, спасибо, – ответил Хэнк.
Девушка кивнула головой, как бы подтверждая себе то, что знала заранее, – что он отвергнет ее гостеприимство.
– Ну, так... может, присядете?
Они сели за кухонный стол с эмалевым шкафом, девушка на дальнем конце, Хэнк и Ларсен – напротив.
– Как ваше имя, мисс? – спросил Хэнк.
– Анджела, – сказала она.
– У меня дочь почти ваших лет.
– Да? – спросила девушка с притворным интересом, настороженно глядя на Хэнка.
– Да.
– Это хорошо, – сказала Анджела.
– Мистер Белл хотел бы задать тебе несколько вопросов, – сказал Ларсен.
– Да?
Но, спрашивая, она кивнула, показывая этим, что знает, о чем ее будет спрашивать прокурор.
– О том, что произошло в тот вечер, когда зарезали Морреза, – сказал Ларсен. – О ножах.
– Да. – Опять сказала она, и снова это прозвучало почти как вопрос.
– Так расскажите мне своими словами, что произошло, – сказал Хэнк.
– Ну, как зарезали, я не видела. Вы же это знаете. Я тут ни при чем.
– Это нам известно.
– Может быть, мне не следовало брать эти ножи? У меня из-за них могут быть неприятности?
– Нет, – сказал Хэнк. – Расскажите нам, что произошло потом.
– Ну, мы с Кэрол, значит, сидели на нижней ступеньке крыльца. Кэрол – это моя двоюродная сестра. Кэрол Руджелло. Было еще рано, только, значит, ужин кончился. Тихо так. И никого из ребят кругом не видно – мы еще подумали, что они готовятся к драке. Так было решено еще днем. Ну, что у них со «всадниками» все опять начинается.
– «Всадники» – это испанская банда?
– Ну да, это чумазые, – мягко сказала она, кивнув. – У них было с «альбатросами» перемирие, но утром их вожаки встретились и постановили, что перемирию конец. Вот мы и знали, что вечером они будут драться. Перед этим у них была куча дел, вот почему их и не было видно. Дружок Кэрол – вожак «альбатросов», так что она все это знает.
– А у тебя есть там дружок?
– Да нет, ничего такого постоянного Я хожу к ним на сборища, танцы и всякое такое. Но по-настоящему меня никто там не интересует. То есть у меня нет друга. Но они славные ребята. То есть мне кажется, что они славные, понимаете?
– Да, продолжай.
– Вот, значит, мы сидели на крыльце и было очень тихо. И вроде дождь собирался. Я еще сказала Кэрол, что будет дождь...
* * *
Кэрол. Ну, дождик сейчас не помешает.
Анджела. Да, хорошо бы. Жара такая весь день.
Кэрол. Да, хорошо бы. Верно я говорю?
Анджела. Ты, кажется, шутишь?
Кэрол. Нет. (Помолчав, она говорит со вздохом). Слушай, давай пройдемся, что ли. Мне надоело тут сидеть.
Анджела. Пойдем. Ребята теперь все равно до вечера не вернутся.
Кэрол. Они еще и не уходили. Еще ведь не стемнело.
Они поднимаются со ступеньки. На обеих яркие голубые юбки и белые блузки без рукавов. Кэрол повыше и постарше. Походка у них подчеркнуто женственная, словно они стремятся показать, что они женщины, поскольку вокруг мир, где правят мужчины. Они проходят угол Второй авеню и идут дальше на запад. Ребята на углу свистят им вслед и они презрительно вздергивают свои юные носики, хотя и не без тайного женского самодовольства. Они знают, что красивы, а Кэрол, кроме того, еще знает, что с ней приятно спать. Ей это говорили. Анджела же еще невинна и только делает вид, будто очень опытна. Когда они подходят к Третьей авеню, начинается дождь. Они бегут, юбки хлопают по ногам. Они ныряют в первый же парадный подъезд и смотря на Лексингтон-авеню.
Кэрол. Ой! Смотри-ка! Что это там?
Анджела (глядя на запад, где на горизонте сгустились грозовые тучи). Похоже, что Башня. А кто с ним еще?
Кэрол. Бэтмэн и Дэнни. Они бегут.
Анджела. А я думала...
Кэрол. Господи, они все в крови!
Ребята быстро перебегают Третью авеню. Сзади них слышен звук полицейской сирены. На их лицах страх и возбуждение. Их руки залиты кровью. Каждый еще держит по окровавленному ножу.
Башня
