— Тоже вот думаю, что не дело это… Но как быть-то? Попросить отца школу поменять? Ты и сам знаешь, что он скажет.

— Можно просто не играть, если правила — говно, — Дима подпрыгнул от неожиданности: Тоня подошла сзади совершенно бесшумно — даже Барс ухом не повёл. Или специально не выдал её приближение.

— Блин, ты откуда тут? — спросил Дима, — тебе же нельзя ко мне подходить! Что твоя мама скажет?

Тоня вышла из-за спинки, и присела на скамейку.

— То же, что и твой батяня, наверное, — она скривила гримасу отвращения, и добавила без всякого перехода, — ты чего это в школе учинил? Крейзанулся совсем?

— Ничего я не учинил, — Дима опустил взгляд, — попал я…

— Да уж! — Кивнула Тоня, — что ты там вообще потерял? Мерзкое сборище дегенератов!

Дима промолчал, ссутулив плечи.

— Чё делать-то думаешь? — спросила она после небольшой паузы, уже спокойным голосом, — план есть?

Он отрицательно помотал головой.

Барс в это время слез с его коленей, и направился к Тоне, громко урча. Дима удивлённо наблюдал за ним, пытаясь придумать ответ, который не звучал был глупо. Получалось плохо.

— Идиот я, — наконец, выдавил он, — и не знаю, что делать. Выхода нет. И так, и так плохо. Пока думаю завтра отказаться от боя — наверно, это лучший выход. Можно было бы поддаться Глобусу, так хотя бы он стал бы крутым, над ним перестали бы издеваться. Но я не уверен, что получится — это всегда непредсказуемо. Лучше не рисковать, наверное.

— Ясно, — кивнула Тоня, — хорошо. Ты — не подлец. Это уже радует. Только трусоват немного, да?

— Да пошла ты! — Дима встал со скамейки, и добавил, обращаясь к коту: — Барс, мы домой!

Кот и ухом не повёл.

— Сядь и не кипятись, — сказала Тоня таким тоном, что Дима почему-то послушался, — у меня есть план получше.

Часто бывает так, что самая брутальная внешность, самое жестокое и твёрдое поведение, реализованное стремление выглядеть крутым во что бы то ни стало, прикрывает нечто такое, чего надо стесняться. Дима не знал об этом, до этого случая. А вот Тоня — знала. Причем знала она это вовсе не благодаря какой-то феноменальной проницательности. Накануне ночью, во сне, ей опять явилась прабабушка. Кроме обычных слов поддержки, она неожиданно рассказала одну историю о том, как у них в селе был здоровенный хулиган, который всех мучал, и которого все боялись. Он был настолько крут, что всегда спал отдельно от всех — умудрялся выбить себе место, даже во время трудовых вахт, или школьных выездов. Но крутым он оставался ровно до тех пор, пока все не узнали, что у него есть стыдная проблема: с детского возраста он страдал от недержания. Тогда всё чуть не закончилось плохо: вчерашнего грозу села еле успели вытащить из петли. Ему сильно помог местный батюшка: они говорили много, а потом хулиган этот пошёл по церковной линии, выдержал годы гонений, и прожил жизнь достойно.

После рассказа прабабушка долго глядела Тоне в глаза, словно решаясь на что-то. А потом всё-таки сказала: «Бывает и по-плохому, коли такие вещи остаются скрытыми долго. Человек стачивается изнутри, что твой пень. Души там не остаётся. Поэтому вот что я тебе скажу, внученька: помоги дружку своему сердечному. У врага евойного есть пятка ахиллесова: боится он взаперти. Как только окажется где, откуда выхода нету — так он и в плачь, и скулить будет. Заприте его, да остальным покажите, что не страшен он».

Проснувшись в тот день, Тоня долго не понимала, о чём её предупреждала прабабушка. А потом до неё долетели слухи о «битве» с изгоем класса Глобусом, на которой «отличился» Дима, и всё встало на свои места.

Конечно, подробности ночного визита она никому не рассказала, даже Диме, хотя и доверяла ему больше, чем остальным. Он, конечно, знал о том, что прабабушка к ней приходит и, если верить ему — видел её как-то на школьной площадке. Тогда она не особо ему поверила, но после того происшествия в депо всё изменилось. Странно, конечно — почему к ней прабабушка приходит только во сне, а кому-то постороннему вдруг наяву явилась? Впрочем, Тоня понимала, что в таких вещах нет очевидной логики, и кое-что надо просто принимать таким, какое оно есть.

— Нам нужно сходить к Андрею, — сказала Тоня, — без него ничего не получится.

— К какому Андрею? — переспросил Дима.

— К такому, — огрызнулась Тоня, и добавила, — Глобус — мерзкое и нечестное прозвище.

— Что же в нём такого мерзкого? — Дима пожал плечами, — погоняло как погоняло. Бывает и похуже.

Тоня посмотрела на него гневно, набрала воздуха, но потом словно что-то вспомнила, и выдохнула.

— А, точно, — кивнула она, — ты же не с младших классов с нами. Понаехавший.

Дима снова равнодушно пожал плечами.

— У него окология была. Лейкемия вроде. Он на химиотерапии сидел. Облысел весь. Но некоторое слух пустили, что его побрили якобы из-за вшей. Тогда и появилась эта дразнилка.

Дима растерянно поморгал, и переглянулся с Барсом.

— Включи воображение, алё! — Тоня хлопнула себя по лбу, — большое, круглое и лысое. Как череп. Он ещё и синеватый был.

— А-а-а-а! Глобус! — Дима не успел удержаться от улыбки.

— Идиот… — выдохнула Тоня, закатив глаза.

Андрей жил довольно далеко от школы, в новом высотном микрорайоне, на краю большого парка. По дороге Дима не переставал удивляться, почему он до сих пор не поменял школу. Перевод ребёнка в другую школу при буллинге — распространённая практика среди родителей. Наверно, были причины — но всё же.

Сверившись с номером подъезда и квартиры, Дима набрал домофон.

— Алё? — голос был сильно искажён динамиком, но оставался вполне узнаваемым, — кто там? — спросил Андрей.

— Это мы, — ответила Тоня, — открывай.

— Ага, — ответил Андрей; послышалось характерное бульканье, и замок открылся.

— Интересно, как Макс лифтом пользуется, если у него, по твоим словам, клаустрофобия, — рассуждал вслух Дима в лифте, разглядывая своё отражение в огромном зеркале, — или пешком ходит?

— Пешком, — ответила Тоня, — правда, он живёт на втором этаже, но мне всё равно это казалось странным — каждый раз ходить через пожарную лестницу.

— А ты откуда знаешь?

Тоня не успела ответить. Лифт остановился, и открыл двери. Прямо на площадке их ждал Андрей и его отец — представительный седеющий мужчина средних лет, очень интеллигентного вида.

— Молодые люди, — обратился он к гостям, — прошу!

Дима так растерялся, что чуть не забыл выйти из лифта.

— Добрый вечер, — учтиво кивнула Тоня, вытаскивая Диму за руку, — меня Тоня зовут, это Дима.

— Очень приятно, — кивнул отец Андрея, и протянул руку, —