Цион отсекал похищенных от похитителей, но вот Франек был резко против. Злобно взвизгнув, не хуже проржавевшей двери, он полоснул из «РАКа», задевая иудея, и развернулся к нам — оскаленная морда искажена ненавистью и страстным желанием убивать. Не вышло обменять на валюту? Так не достаньтесь же вы никому!

Крайняя мысль еще мелькала в голове, а руки действовали. Левой я перехватил пистолет-пулемет за цевье, а правой стегнул Вихуру по горлу. Поручик умер мгновенно, но палец продолжал давить на спуск — пули хлестали по своду, обсыпая кирпичное крошево. Я вырвал «РАК», очередь захлебнулась, но тут же захлопали одиночные выстрелы — вспышки наплывали из коридора, а в хаотичном свете брошенных фонарей перебегали неясные тени.

— Ми-иха!

Я даже ослабел, узнав голос Рустама, и крикнул:

— Здесь мы! Осторожно только!

— Эй, кто тут? — забасил один из «царевичей».

— Ой-вей, Ванёк! — насмешливо ответила полутьма. — Ну, ты даешь!

— Юваль⁈ — Рахимов захохотал. — Ах, ты, жидовская морда! Я уж думал, тебя саудиты уделали!

— Да хрен там…

— Контроль! — сипло предупредил Умар.

— Не! Не! — заверещал «трехсотый».

— Да! — рявкнул Юсупов.

Гулко хлопнул выстрел.

— Ливлату плохо! — закричал по-русски невысокий плотный парень, склоняясь над раненным.

«Мой выход!»

— Ну-ка… — я опустился на колени.

Ливлат, шевеля бледными губами, зажимал ладонью рану с краю живота, но кровь сочилась между пальцев, марая одежду и набухая лужицей.

— Нож! — скомандовал я.

Невысокий, словно ассистируя, мигом щелкнул пружинным «спринг-найфом». Я распорол рубашку и оголил трепещущую плоть.

— Спокойно, Ливлат, — заворковал я, — больно не будет…

— Навылет прошла, — выдавил «ассистент».

— Как звать?

— Ариэль… Ари.

— Одна навылет, Ари… Угу… А вот другая застряла… Но вроде селезенка цела… Угу… Сейчас мы…

Я сунул пальцы правой в рану, левой ладонью водя по окровавленному животу. Хриплое дыхание Ливлата сбилось.

— Потерпи секундочку… Ага! Ухватил!

Зажав пулю кончиками указательного и среднего пальцев, я вытянул зловредный кусочек металла, отшвыривая прочь.

— Рустам! — голос мой звучал напряженно. — Уводи наших! Чего зря стоять?

— А ты?

— Мне залечить надо… Топай, топай!

— Ладно… — заворчал Рахимов. — Умар! Остаешься, поможешь.

— Яхши…

— Етта… Миша, мы будем ждать!

— Да я быстро…

Сведя пальцами края раны, скользкие от крови, я наложил сверху ладонь. Посыл вышел мощный, сам не ожидал.

— Печет… — шепнул Ливлат.

— Нормально…

— Где это ты так навострился? — полюбопытствовал Умар, приседая на корточки.

— Дед научил, — соврал я. — Он у меня в НКВД служил и, вот так вот, руками, раны товарищам затягивал. У него позывной был — «Шаман».

— Здорово…

— Да тут ничего такого, просто организм тормошу. Тот пугается, и давай регенерировать…

Юсупов хихикнул.

Почти касаясь накачанного пресса Циона, я плавно водил ладонью вокруг раны, а болезный уже робко улыбался, чуя, что судьба снова явила милость.

Сверху давила толща земли, нагромождения стен и башен замка, а я бродил душою по ночному Первомайску. Сейчас там — на улице Ленина, на Автодоровской, на Киевской — стынет тишина. Изредка громыхнет кузовом заблудшая машина, залает пес — и снова опускается безмолвие. До рассвета еще далеко, но на востоке потихоньку зреет утро, проклевывается серая призрачная мгла, намекая на скорые сумерки.

Ритка спит… И Настька спит…

Я вздрогнул, выныривая из дремотной мути. Когда ж мне удастся лечь — и заснуть?

— Всё… — зевнул я, с усилием вставая. — Тащите! Только осторожно, рана едва-едва затянулась…

— Спасибо! — выдохнул Ариэль.

Сцепив руки с Умаром, они усадили Ливлата на дружеский насест, и понесли. Я поплелся следом.

Глава 4

Воскресенье, 20 апреля. Раннее утро

Мальборк, улица Пястовская

Когда мы вышли из подворотни, на улице стало чуть-чуть светлее. Неужто наши блужданья в подземельях замка отняли столько времени?

Черное небо потихоньку набирало синевы, а восточный край небосклона набухал сумраком, обещая зарю. Смутно очертились башни и высокие острые крыши Мариенбурга. Так я и не побродил по рыцарской общаге…

Предрассветная тишина не прятала даже шорохи, и отдаленный гул моторов услыхали все.

— Кому-то не спится, — хмыкнул Юваль.

— Спорим, воякам? — в Умаре проснулся азарт, тут же сменившийся настороженностью. — Сюда, вроде…

Из-за угла вывернула парочка бэтээров и БДМ — словно двое здоровенных парнюг провожали хрупкую барышню. Лучи фар мазнули по стенам домов, по темным окнам, и закачались на асфальте. Взревывая моторами, броневики болотного цвета подкатили к нашей гоп-компании и замерли, сыто клокоча.

Десантники, рассевшиеся на броне, мигом нацепили голливудские улыбки, а коренастый белобрысый офицер с пыхтением полез из люка. Грузно спрыгнув на землю, он небрежно сунул берет под погон с тремя крупными звездочками. Наверное, чтобы не мешать русой челке падать на глаза.

— Успели-таки! — сверкнул он зубами, и четким, заученным движением бросил ладонь к виску. — Полковник Кондратьев. Здравия желаю, товарищ Машеров! Мы за вами. За всеми гражданскими! Мне приказано доставить вас на аэродром, так что извините, автобусов не держим!

— Ничего, — проворчал генсек, — в тесноте, да не в опасности.

— Эт-точно! — ухмыльнулся Кондратьев.

— Разрешите ваши документы, товарищ полковник, — вежливо обратился Рустам.

Офицер серьезно кивнул.

— Правильно, бдительность прежде всего, — он передал бумаги с печатями Рахимову, и обвел спецназовцев спокойным взглядом. — Благодарю за службу, товарищи. Вы не только освободили заложников, но и спасли репутацию страны — о захвате Генерального секретаря ЦК КПСС не сообщали…

— …И не надо! — перебил его Машеров. — Едем.

Рустам молча вернул бумаги, и козырнул, отступая на шаг, как бы становясь в строй. Мавры сделали свое дело.

— По машинам! — гаркнул полковник.

— Товарищ командир, разрешите! — воскликнул юркий сержантик. Его белая нарукавная повязка с красным крестом напомнила мне школьные годы и строгих девчонок-санитарок, не пускавших в класс нерях. — Врачей нет, так хоть так… Вот! — он вытащил из рюкзачка несколько бутылочек. — Тут тонизирующий витаминный настой для космонавтов. Пейте!

С помощью Кондратьева он раздал «витаминчики», даже «царевичам» досталось. Мою порцию протянул сам полковник, и залихватски подмигнул: всё путем!

— Вкусненько! — заценил Ромуальдыч. — На «Байкал» смахивает…

— По машинам!

Выглотав настой, я вернул посуду бойкому сержанту, и поплелся, куда сказано — на усталость наложилась слабость после сеанса целительства. Просто никакого, меня усадили в БДМ с трафаретным изображением белого орла и номером «102».

«Как у „тридцатьчетверки“ в „Четырех танкистах“…» — сонно подумал я, устраиваясь на сложенном брезенте.

— Будет шумно! — оскалился мехвод, повернувшись.

— Шумите…

Меня засасывало в теплое болото сновидений.

Там же, чуть раньше

Вернувшись, Елена устроилась за рулем «Волги» и длинно вздохнула. Сомнения лишь трогали ее легким касаньем — уголовники Вихуры скоро уподобятся мальчуганам Юзека. Спецназ свое дело знает.

Тянуло, конечно, в гущу, но она там точно лишняя…

Лишь теперь фон Ливен ощутила чужое присутствие, и накрыла рукой «Беретту». Впрочем, вопрос ее звучал спокойно, без тени раздражения:

— Кто вы?

Темная фигура на заднем сиденье шелохнулась.

— Извините, мадам, — мужской голос таил в себе