– Ромочка, дорогой, здравствуй. Ну как там Наташка с Евочкой? Они спят, наверное, им звонить не стала…

– Здравствуйте, мама Марина, – привычно обратился, – а что с ними? – не понял я.

– Ром, ты не вернулся, что ли? – удивилась теща. – Ева же в больнице…

– В смысле? – ошалел я.

– Ты не в курсе? – она тоже была удивлена. – У Евы температура поднялась, в больницу положили, гнойная ангина. Наташа с ней. Перенервничала, наверное… – начала оправдывать дочь.

– Все ясно, – отчеканил, злясь на жену и безумно переживая за поночку свою. – Спасибо, доброй ночи.

Наташка, зараза такая! И что, бля, помешало мне позвонить?! Или отцу необязательно знать, что в его семье происходит?!

Я стремительно вышел из спальни с собранным чемоданом. Приеду и устрою взбучку любимой женушке!

– Ты куда? – Юля поймала меня в общей гостиной.

– Мне нужно уехать, – я сорвал с вешалки пальто. – Ева в больнице.

– О! – обеспокоенно ахнула. – Понятно… – и печально вздохнула: – Ваня расстроится. Он так ждал… Ну ничего, утром сама скажу, что тебе пришлось срочно уехать от нас.

Черт! Я обернулся и на нее всю такую печальную тяжело взглянул. Меня разрывало от беспокойства за дочку, но и Ваньку жалко. Ждал ведь. Мы с ним редко виделись. Он ведь тоже мой ребенок.

Я снова набрал жену. Молчание. Спят, наверное. Сегодня к ним все равно не попаду. На часы взглянул. Когда приеду будет уже двенадцать, кто меня в стационар пустит. Завтра утром поеду.

Я так хотел быть хорошим отцом обоим детям. Не выбирать одного или другого, а одинаково любить обоих. Давать им все. Но я опять разрывался. Как я мог приехать по первому зову, если якобы в другом городе?! Моя дочь в больнице, а мне нужно думать, как не попасться на вранье. Нет, так быть не должно. Пора заканчивать.

– Я сам ему скажу. Проснемся, поговорим и поеду.

– Спасибо, – Юля прижалась к моему плечу словно невзначай. – Ты лучший отец. Повезло твоей дочери, – и обвила мою руку, ласково потершись грудью. – И жене тоже.

– Юля, – я грубо стряхнул ее, – давай проясним ситуацию повторно: между нами ничего нет и быть не может. Не нужно ластиться ко мне. У меня есть любимая женщина.

– Ты что… – она обиженно округлила глаза. – Я ведь по-дружески. Мы давно чужие в этом плане. Давно.

Юля произнесла это так, что я и сам поверил, что между нами реально не было случайного интима.

– Извини, – проговорил я. – Просто на взводе.

– Я понимаю, – сочувственно улыбнулась. – Давай сделаю тебе чай? Садись, успокойся.

Пока она заваривала, я снова и снова набирал жену. Понимал, что ничего не добьюсь. У нее телефон выключен, чтобы Евушку не разбудить, но мне жизненно необходимо услышать голос жены. Почему же она молчит? Я хотел быть хорошим отцом, но вместо этого стал хреновым мужем. Наташка, Княжна моя, поговори со мной. Но в ответ только тишина…

Глава 7

Наташа

Утром я проснулась и увидела, что Ева бодрячком: открыла мешок с игрушками, доставленный из дома, и вовсю занималась раздеванием кукол. Когда к нам в гости заезжала свекровь, то всегда пыталась привести в порядок игрушки, тихо возмущаясь наготе Барби, но Ева неумолима – попы должны быть видны!

Я улыбнулась. Очухалась моя девочка.

– Привет, котик, ты как? – позвала ее.

– Холосо! – воскликнула, прыгая на меня. – Мам, я кусать хочу. Вкусненько.

– Сейчас пойду добывать завтрак, а потом возьмем вкусненького. Дядя Артем вчера много сладкого привез.

– Ула! – радовалась Ева. – А папа де?

Я на мгновение замерла, вспоминая, где наш папа, потом по волосам дочку погладила. Нам всем будет сложно, но свыкнемся. Ева маленькая еще, а дети быстро адаптировались в новых условиях.

– Котик, пойдем умоем…

– Папа! – заорала она и бросилась к двери. Я тоже повернулась. Рома приехал. Узнал все-таки.

Он подхватил Еву и крепко к себе прижал, но смотрел только на меня. С тревогой и легким налетом недовольства. В былые времена я бы тоже на нем повисла, в плечи пальцами впилась, уткнулась носом в шею: ища и находя поддержку. Теперь я просто смотрела. Чужой. Отныне чужой для меня. Знала ли я вообще тебя, Рома?

– Привет, Княжна, – произнес привычно и одновременно так интимно. По-нашему.

– Мама Княсьня, – повторила Ева, избавляя от надобности как-то отвечать мужу. Конечно, я не рассчитывала, что смогу сохранить в тайне болезнь Евы, но надеялась, что он узнает позже. Хотела получить небольшую передышку перед схваткой. Полностью осознать и подготовиться. Я накажу его за ложь и предательство. Ему тоже будет больно. Как мне сейчас.

Главное помнить, что Рома не мой больше.

Только как? Смотрю на него, такого родного и любимого: весь в облаке холодного ноябрьского марева, с запахом желтых листьев в светлых волосах и расплавленного шоколада за ухом. Мой. Был. Теперь душу переполняло брезгливое чувство пользования. Он спал со мной, целовал везде, самые интимные места, и я принимала его всего, не отказывала ни в чем… То же самое Рома делал с ней. Был в ней. А потом без стыда и вины домой приносил дух чужой женщины. Как это мерзко.

– Папочка, ты нас домой забелёс?

– Конечно, солнышко, конечно.

– Нас оставили до понедельника, – я переключилась на нейтральную тему, чтобы сдержаться и не выплюнуть обвинения ему в лицо немедленно.

– Разберемся, – улыбнулся Рома, щекоча Еву, но взгляд пытливый на меня направлен. – Почему не позвонила? Я охрен… ошалел, когда мама твоя рассказала.

– Не хотела беспокоить тебя, – сухо проговорила. – От важной сделки отвлекать. Ты был так занят, – холодно улыбнулась.

У Ромы кадык дернулся, виноватый взгляд в сторону. Мерзавец.

– Важнее тебя и дочки для меня ничего нет, – он попытался дотронуться до моей руки, но я резко поднялась, пресекая нежеланные прикосновения.

– Побудь с Евой, мне в душ нужно.

Я сбежала, чтобы собраться с силами. Уступила в маленьком сражении, чтобы выиграть войну.

Ополоснулась под навязчивое желание рефлексировать. Я заглушила его – лучше анализировать. Мозг услужливо, с особой жестокостью воскрешал в памяти звонки, которые Рома принимал, спешно покидая комнату. Сообщения, на которые быстро отвечал и клал телефон экраном вниз, скрывая отправителя. Нервную рассеянность и задумчивую невнимательность, накрывавшие неожиданно, а причины, которых тщательно охранялись от нас. Когда нет ревности и подозрений – это кажется пустяком. Этого не замечаешь. А сейчас все это виделось тревожными звоночками, которые я пропустила в своей слепой любви