Алла

Кафедра педиатрии находится на краю географии. Хорошо, что последняя пара. Можно расслабиться и уже не думать, что будет дальше. Кажется, я устала. Холодно, солнце спряталось, тучи снеговые бродят. Ноябрь выдался зябким и тоскливым. А может, наложилось одно на другое – поэтому настроение скатилось в ноль.

Я почти не слушаю, что вещает преподаватель, но на автомате что-то всё же падает в голову. У меня особенность: умею запоминать важное, даже если немного отвлекаюсь на посторонние вещи. Например, на размышления.

Сегодня четверг. С работой пока что глухо. По специальности работать не могу – не доучилась ещё до нужного уровня. Да и опыта у меня нет, к сожалению. Более-менее оплачиваемые работы не подошли из-за дневного графика. Остаётся лишь устроиться санитаркой в какую-нибудь больницу. Ночные смены меня не пугают, а убирать, кажется, научилась отлично.

– Ах, какой красавец! – толкает меня в бок одногруппница Рита – единственный человек, с которым я общаюсь немного больше, чем со всеми остальными.

В силу своей замкнутой осторожности, я не могу назвать наши отношения дружбой, хотя это что-то где-то около того. В нашей паре, скорее, Рита дружит, а я принимаю её дружбу, насколько могу. Последние годы одиночества в толпе не прошли даром, к сожалению, поэтому просто жить и радоваться у меня не совсем получается, но я стараюсь.

Подпрыгиваю, как заяц. Красавец?!

– Где? – вытягиваю по-страусиному шею.

– Да вон же! – кивает она на выход, и тут я начинаю пятиться.

– М-м-м-э-э-э, – блею я, как коза, – ты это… не жди меня. Я тут кое-что забыла.

И под недоумённый взгляд Риты я показываю чудеса прыти. Забегаю за угол, прислоняюсь к стене и перевожу дух. Чёрт. Драконов. Это трусость. Он мог здесь оказаться просто так, по своим делам, но взбесившееся сердце возражает изо всей силы. Кажется, где-то здесь был ещё один выход. Служебный. Туда я и несусь сломя голову.

Я успеваю глотнуть морозный воздух и подпрыгиваю ещё раз, когда у меня оживает телефон.

– А ты где, Жалейкина? Он тебя, оказывается, ищет, – у Риты голос как у заговорщика, а любопытный нос выглядывает из смартфона так сильно, что я беспокоюсь, как бы он мне ухо не проткнул.

– Извини, у меня понос! – выпаливаю первое, что приходит в голову, и отключаюсь.

Зачем я ему? Что это за новости? Драконов ищет партнёршу по случайному сексу? У него таки что-то пропало, или дружку недостаточно, что меня уволили, он ещё что-то наплёл?

В то, что он ищет меня, чтобы рассказать, насколько я неотразима, я не верю. А пока я лихорадочно гоняю мысли в голове, телефон оживает во второй раз.

– Рит, ну, я же сказала! – восклицаю в сердцах. Ума посмотреть, кто звонит, у меня не хватило. Да мне почти никто и не звонит.

– Жалейкина, ты от меня прячешься? Не стоит.

Чтобы не упасть от неожиданного головокружения, приходится прислониться к дереву, мимо которого я пробегала. Булькнув, я отключаю телефон. Совсем. Это выше моих сил. Это невыносимо и невозможно. Слышать его голос прямо в ухе, голове – похоже на сумасшествие. Буйное помешательство.

Перед глазами – его голый торс, игра мускулов и та щедрость, с которой он меня любил. Не могу. Не хочу. Не буду об этом думать, иначе поверю, а в таких делах лучше не обольщаться, не выдумывать чепухи.

Заскакиваю в переполненную маршрутку и перевожу дух. Всё, сегодняшнее приключение – вчерашний день. После такого облома Драконов вряд ли захочет видеть ту, что потопталась по его гордости.

Аркадий

– Скашиваю половину суммы за конец истории, – Чека торгуется азартно, видно, что парня проняло. И я в очередной раз задумываюсь, какой из него врач, когда на лицо – абсолютно другой диагноз.

– Ты о чём? – прикидываюсь дурачком и протягиваю деньги в обмен за информацию, которая, собственно, сейчас и не так уж актуальна: у меня в кармане имя, фамилия, телефон девочки из гей-клуба.

– Ну, расскажешь, кто она, одна из трёх. И вообще. Как там отдача долга произошла, благополучно ли. Я ведь всё равно что крёстный отец сейчас. Вручаю тебе ключи от будущего.

– Чека, не будь пафосным, – пытаюсь добыть из скрюченных намертво пальцев бумажку.

– Не, ну любопытно же, кто из них, – канючит будущее светило медицины, – ты в ответе за тех, кого приручил! – выпаливает он, а я от неожиданности чуть не падаю на пятую точку.

– И даже знаешь, откуда цитата? – прищуриваюсь едко.

– Обижаешь! – пыхтит Дениска и блещет интеллектом: – Антуан де Сент-Экзюпери. «Маленький принц».

Кажется, не всё так печально, как могло показаться.

– Хочешь совет? Бесплатный? – ловко вырываю я всё же изрядно измятый листок. – Бросай медицинский и подумай о другом поприще.

Чека закатывает глаза и картинно вздыхает.

– А то я без тебя не знаю! Но лучше потерпеть, а то предки всю плешь проели. Мама за лекарства каждый раз хватается, как только я заикаюсь, что мне их медицина никуда не упёрлась. Короче, легче дотянуть волынку, чем каждый раз устраивать стресс и себе, и людям.

– А жить потом как, Чека? В глаза людям смотреть – как?

– Хорошо тебе рассуждать! – окрысивается на меня зло Денис. – У тебя всё шоколадно, вот ты и раздаёшь советы налево-направо. Сам бы попробовал хоть раз – понял бы, о чём я говорю.

Видимо, Чека поленился узнать мои собственные последние новости. Увлёкся девочками Аллами.

– А я и попробовал, – улыбаюсь, показывая все тридцать два зуба в оскале. – Из дома ушёл – раз, экономический бросаю – два. Возвращаюсь в медицинский – три.

У Чеки челюсть где-то на уровне асфальта притормозила. А так неизвестно, наверное, до центра земли дошла бы. Мне как-то противно становится. Расхвастался, как петух, хвост распушил. Фу, самому противно.