А мгновением спустя после бегства дезертиров, ляхи миновали тело одного из черкасов, распластавшееся в тридцати шагах от первой шеренги стрельцов — тело, выбранное мной в качестве прицельной отметки. И я тут же отвесно опустил оголенную саблю, втайне порадовавшись, что сохранил контроль над телом, что страх не лишил меня сил:

— Первый — пали!!!

Залп! И разрядившая пищали шеренга стрельцов опускается на колено…

— Второй — пали!!!

Залп! А следом я вновь кричу — насколько возможно громко:

— Третий — ПАЛИ!!!

Третий залп окончательно закрывает обзор дымным облаком. Но ударивший по ушам оглушительный визг лошадей и отчаянные вопли ляхов, тяжелые падения разогнавшихся жеребцов об землю, полетевших вниз вместе с наездниками — я ведь буквально почувствовал каждый из них ногами… Все это заставило меня поверить в то, что у нас получилось остановить вражескую атаку!

Но уже в следующий миг поредевшая рота крылатых гусар с разгона врезалась в шеренги московских пикинеров…

Глава 5

Крылатые гусары выскочили из рваных клубков порохового дыма, обтекающего их броню, словно твари хельхейма из кошмара средневекового викинга! И жуткий, пронзительный крик их рослых жеребцов да крылья за спинами всадников только усилили это ощущение!

А после перед моим взором развернулось самое чудовищное и эпичное действие, что я когда-либо видел за всю свою жизнь…

Достаточно сказать, что первый ряд крылатых гусар практически мгновенно погиб на моих глазах — и выглядит это реально жутко. Я не знаю, что заставило шляхтичей переть в лоб на пики — знаменитый ли польский гонор и граничащая с безумием храбрость, или же облако порохового дыма закрыло от них пикинеров так, что всадники не рассчитали момент столкновения — не берусь судить. Но если ляхи понадеялись на длину пик, в фантазиях некоторых моих современников более коротких, чем у солдат-пикинеров — они жестко просчитались! И пусть много позже длина пехотной пики действительно сократиться — но случится это уже после всех сражений Смутного времени, а то и после Смоленской войны, сейчас не вспомню… В настоящий же момент что у гусар, что у линейный пехоты длина копейного древка и граненого наконечника примерно одинакова — от пяти с половиной до шести метров.

Так вот, кого-то из рекрутов всадники первого ряда польской хоругви реально достали, дотянувшись до севших на коленях пешцев — или пронзив граненым наконечником стоящих во втором ряду солдат… Однако каждый из «смертников» с разгона напоролся сразу на две, а то и три пики — как напоролись на них и скакуны шляхтичей! Смерть пришла мгновенно — на острие внезапно проступившей сквозь дым заточенной стали, ударившей в лицо неудавшегося покорителя Московии — или же в грудь, прошибив кирасу! Закаленная броня гусар способна выдержать мушкетную пулю чуть более, чем за тридцать шагов — но сейчас бешенная скорость их собственных жеребцов не оставила кирасам ни единого шанса против граненых пик… Ну, и наконец, подавляющее большинство «дестриэ» ляхов нашли свою смерть на копьях ратников первой, ставшей на колено шеренги! Оглушив всех нас страшным визгом — и обломав древка пик тяжестью своих тел…

Я оторопело замер, увидев, как на одном из пехотный копий на несколько кратких мгновений повис пронзенный гусар — после чего древко не выдержало тяжести крепкого поляка, облаченного в броню, и сломалось… А другой лях, чей конь с разгона напоролся на пику, буквально вылетел из седла — и пролетев еще пару метров, повис на копьях солдат задней шеренги! И ведь таких несчастных я успел увидеть еще троих…

Да, скачущие впереди ляхи погибли мгновенно — но за спинами «смертников» следует еще две шеренги всадников, уцелевших после залпов стрельцов. А ведь ранее в атакующей хоругви врага было целых пять шеренг шляхтичей их боевых слуг — «почета», чуть более современного аналога рыцарского «копья»… Но сейчас я даже не подумал радоваться успехом стрельбы «ореликов».

Ведь атаку гусарии мы так и не остановили…

Погибнув на пиках, первые польские «смертники» их же и сломали. Кроме того, атакуя в плотном строю, «колено в колено», уцелевшие гусары буквально протолкнули вперед уже мертвых коней, опрокидывая их на рекрутов, не дав завалиться назад… Сами воины «почета» также напарываются на солдатские пики — ведь у ратников оставшихся четырех шеренг они уцелели.

Однако и сами ляхи пронзают их собственными копьями… Умудряясь прямо во время тарана смещаться от флангов к центру!

И что самое страшное, гусарам третьей шеренги это удается. И не только частично перестроиться — но и прорваться сквозь замыкающие шеренги солдат! Увы, несколько рекрутов, оказавшись на острие польской атаки, просто побежали, не выдержав накала боя… И ведь я даже не могу их винить — по крайней мере, как простой ратник, а не командир. Ибо таран разогнавшихся гусар, под копытами жеребцов которых реально земля дрожит, и при ударе которых людей просто в воздух подбрасывает, реально жуток!

Про подбрасывания людей в воздух, кстати, не фигура речи. Одного из солдат последней, шестой шеренги, при столкновении с тяжелым польским жеребцом отбросило прямо на моих стрельцов с такой силой, что тот сбил двух служивых с ног! И только когда первый из гусар, успешно протаранивший пикинерский строй насквозь, ворвался в ряды оставшихся с одними лишь бердышами «ореликов», я отошел от шока, бешено заорав:

— Три шага назад! Секиры воткнуть в землю втоками! Острие полотна склонить к врагу!!!

После чего я отдался на волю инстинктов и боевых навыков Тимофея, въевшихся в мышечную память сотника и срабатывающих на уровне рефлексов. Разве что в самом начале, уже выйдя из ступора, но еще не провалившись в боевой «транс», я сумел осознанно вытащить заранее взведенный пистоль из-за пояса… И мягко потянуть за спуск, целя в открытый бок гусарского коня, чей наездник ворвался в ряды стрельцов и бешено орудует кончаром!

Грянул выстрел, облако дыма закрыло от меня врага — но истошное лошадиное ржание я услышал отчетливо… После чего рванулся вперед, на бегу подхватив секиру стоящего в первом ряду стрельца, решившего попытать счастья с перезарядкой пищали. Поудобнее перехватив древко бердыша обеими руками, я подскочил к месту прорыва, лихо закричав, бодря себя и ратников! И когда сквозь ширящуюся брешь в рядах пикинеров попытался прорваться очередной всадник с кончаром в руках, его встретил размашистый удар секиры, врубившейся в