– Видишь ли, – сказал он Александру, – сейчас самый разгар засушливого времени года…

– Это нетрудно заметить, – признал Шони. – Трава стала как трут, листья пересохли, а лошади поднимают препротивную пыль.

– Вот и отлично!

– А мне и в голову не приходило, что это отлично.

– Сейчас увидишь. Добрые люди, которые живут в этом солнечном краю, никогда не читали нашего дорогого Лафонтена и не знают его милой и поучительной басни «Стрекоза и Муравей».

– С этим трудно поспорить.

– Они не позаботились отложить запасы на нынешнее бедственное время. У них, проще говоря, жрать нечего, и они сейчас пляшут на голодный желудок.

– Мы можем плясать вместе с ними. Этакую «кадриль пустого брюха»!

– Ну что ты! Имея ружья? Неужели ты не смог бы всадить пулю в глаз слону или подстрелить хотя бы простую антилопу с расстояния в сто метров?

– Допустим.

– Вот видишь! Выходит, что мы явились сюда как спасители этих бедняг! Мы охотимся как безумные и наваливаем им целые горы битого мяса. За прохождение по их земле мы платим натурой. Мы наполняем им брюхо. Не я буду, если у них окажутся неблагодарные желудки. Твое мнение?

– Мысль блестящая! Особенно если учесть, что нам не мешает никакой багаж. Весь наш груз – это несколько килограммов пороха и приличный запас пуль, поэтому ничто не будет препятствовать длительным переходам в поисках зверя.

– Значит, ты со мной согласен? Впрочем, мы будем отнюдь не первыми, кто прибегнул к этому способу. До нас им пользовались Бейнс и Чепмен. К нему постоянно прибегал и Болдуин и тоже забот не знал. Я даже думаю, что нам не придется надолго откладывать наше намерение. Видишь эту движущуюся черную линию под холмом? Это негры…

– Вижу, – сказал Шони, подымаясь на стременах. – Уж не ждет ли нас такой же кошачий концерт, как с добрейшим нашим проповедником недавно?

Хорошо зная, как важно поскорее завоевать доверие у чернокожих обитателей африканской пустыни, трое французов, вовсе не желая избежать встречи с новоприбывшими, дали шпоры своим лошадям и помчались галопом по направлению к холму.

А негры, которые там находились, имели самый жалкий вид. В них не было и следа бахвальства и победного чванства группы бродячих оркестрантов. Их было человек сто, в том числе женщины и дети. Исхудалые, изможденные, со впалыми щеками, кожа да кости, они все казались больными какой-то страшной и странной болезнью.

Увидев европейцев, они стали испускать крики радости. Быстро образовав круг, они простерлись на земле и стали подносить руки ко рту и к животу, то есть делали тот выразительный жест, который во всех странах мира означает «я голоден».

– Ах, бедняги! – воскликнул Альбер, на которого зрелище произвело тяжкое впечатление. – Да они чуть живы! Они умирают!..

– Еще бы! – подтвердил Александр. – Вот теперь-то и надо взяться за охоту и дать им возможность пообедать, пока не поздно. Я только боюсь, дичи здесь мало. Что за несчастная страна! Земля растрескалась, словно обожженная глина, родники иссякли…

Один из этих несчастных знал несколько слов по-английски. Дополняя их жестами, он объяснил, что все они являются последними из оставшихся в живых жителей некогда цветущей деревни. Между ними и их соседями возникла ссора, обе стороны взялись за оружие. Была отчаянная борьба, они оказались разбиты, неприятель унес весь их урожай и сжег деревню. В довершение несчастья стоит засушливая погода. Никаких источников существования. Они скитаются по лесам в поисках корней, ягод, диких фруктов, черепах или насекомых. Из-под просохшего слоя земли они выковыривают лягушек, которые там прячутся до наступления дождей. Жалкое пропитание! Многие погибли от голода. Их стрелы и копья не годятся для охоты за крупным зверем, который водится неподалеку. К тому же враги расположились на берегу речки, как раз в том месте, куда приходят на водопой слоны и носороги и где плещутся бегемоты. Несчастные не могут найти даже птичьи гнезда. Обычно они доставали неоперившихся птенцов и зажаривали их живыми, потому что окрепшие птенцы улетают далеко и за ними невозможно охотиться, не имея ничего, кроме «ноббери» – суковатой палки, которую они бросают, правда, с большой ловкостью.

Слова «слон», «носорог», «бегемот» пробудили в наших трех французах охотничью страсть. Свалить такое огромное толстокожее, совершить такой ловкий и смелый поступок, осуществить эту мечту всякого цивилизованного Нимрода и вместе с тем сделать доброе дело – вот вам двойной соблазн, и они даже не подумали ему сопротивляться.

Переводчик вызвался служить им проводником. Они согласились с понятной радостью и отправились немедленно, оставив черным слугам гладкоствольные охотничьи ружья и захватив крупнокалиберные карабины.

После довольно трудного перехода, длившегося не меньше часа, они добрались до почти совершенно высохшей реки, куда обычно приходили на водопой крупные звери. Здесь кончается пустыня и лес подымается высокой зеленой стеной. Нечего и думать о том, чтобы пробраться в эти заросли верхом. Лошадей стреножили и оставили. Проводник советовал соблюдать абсолютную тишину. Скоро на водопой придут слоны. Они придут непременно. Видно сразу по свежим следам, что они сюда ходят. Охотники легли на землю, за деревьями, зарядили карабины и стали спокойно ждать.

Не успели они, однако, приготовиться, как издалека в листве послышался шум, похожий на грохот приближающегося поезда. Сходство усилилось еще и благодаря размеренному покашливанию, напоминавшему пыхтение паровоза. Нетрудно было разобрать, что шум идет со стороны чащи, из глубоких проломов, ведущих к реке.

Альбер де Вильрож лежал ближе других. Он приподнялся на локтях и увидел в пятидесяти метрах от себя огромного слона. Александр, расположившийся вправо от своего друга, вскоре заметил на полянке еще восемь слонов. Они шли через поляну гуськом. По их массивным формам, огромной величине, по могучим бивням Александр узнал самцов. Девятый слон, чуть поменьше, замыкал шествие. Это была беззубая самка. Таких буры зовут «cari cop» – «голая голова».

Смелые охотники зачарованы. Они любуются гигантами, шагающими с той уверенностью, право на которую им дает непомерная мощь. Слоны двигаются медленно и торжественно, сотрясая землю и ломая заросли мимозы и баугинии с непреодолимой силой снаряда. Выйдя к спуску, ведущему к воде, они имели совершенно фантастический вид.

Александр выжидал удобной минуты, чтобы выстрелить. Плотно прижавшись к земле, согнув локти под прямым углом и крепко держа карабин в руках, как в сошках, он прицелился в третьего слона, выбирая точку между ухом и глазом.

Альбер, столь же храбрый, но более горячий, вспомнил поучительные слова доктора Ливингстона: «Пусть тот, кто собирается стрелять слонов, станет посреди железнодорожной колеи, пусть он слушает свисток