В этот миг где-то в глубине дома громко и мелодично прозвучал гонг, и тотчас же вслед за тем зазвенел смех многих голосов и послышался топот маленьких ножек. Тогда сказала Вайрэ Эриолу, видя, что на лице его отразилось радостное изумление:

— Это — звук Томбо, Гонга Детей, что находится за пределами Зала Вновь Обретенной Игры; гонг звонит единожды, призывая сюда детей в час трапезы, для еды и питья, и трижды — призывая в Комнату Пылающего Очага, когда наступает время рассказов.

И добавил Линдо:

— Если при одном ударе гонга в переходе раздается смех и звук шагов, то вечерами, после трех ударов, стены сотрясаются от веселого хохота и топота. Это — счастливейший миг для Сердечка, Хранителя Гонга, как сам он уверяет, — а в старину изведал он немало радости, года же его невозможно счесть, так древен он, хотя по — прежнему весел душою. Он плыл на «Вингилоте» вместе с Эарэндэлем в том последнем странствии, когда надеялись они отыскать Кор. Звук этого Гонга в Тенистых Морях пробудил Спящую в Жемчужной Башне, что стоит далеко на западе, на Сумеречных Островах.

Жадно внимал Эриол этим словам, ибо казалось ему, будто новый, дивный мир открывается перед ним, и ничего более не слышал он, пока Вайрэ не пригласила его сесть. Тогда он поднял взгляд, и что же? — всю залу, все скамьи и стулья, что были в ней, заполнили дети, разные лицом, и ростом, и видом; а между ними там и тут разместились сотрапезники всех возрастов и нравов. В одном только все они были похожи: в каждом лице отражалось неизбывное счастье, озаренное радостным предвкушением новых восторгов и веселых минут. Мягкий свет свечей играл на лицах; он вспыхивал в золотых кудрях, мерцал на темных локонах, там и тут зажигал бледным пламенем седые пряди. Пока же оглядывался Эриол, все поднялись с мест и хором пропели песнь Внесения Снеди. Тогда внесли и расставили на столах яства и, наконец, все сели: и те, кто доставил блюда, и те, кто прислуживал, и те, что оставались на местах; хозяин и хозяйка, дети и гость; Линдо же благословил сперва еду и собравшихся за нею. Во время трапезы Эриол разговорился с Линдо и его женой и поведал им историю своей жизни, рассказал и о своих приключениях, особо же о тех, что пережил на пути к Одинокому Острову, и, в свою очередь, расспросил их о дивном этом крае, более же всего — о чудесном городе, где оказался теперь.

И отвечал ему Линдо:

— Узнай же, что сегодня или, скорее, вчера ты вступил в пределы того края, что зовется Алалминорэ, или «Земля Вязов», гномы же называют его Гар Лоссион, или «Край Цветов». Он считается срединной и прекраснейшей частью острова, первым же среди городов и деревень почитают Коромас или, как некоторые зовут его, Кортирион — тот самый город, где сейчас находишься ты. Поскольку стоит он в самом сердце острова и еще из-за высоты его могучей башни те, что говорят о нем с любовью, называют город Цитадель Острова или даже Цитадель Мира. Не только великая любовь тому причиной: весь остров обращается к здешним жителям за мудрым советом и наставлением, за песней и знанием; здесь же, в огромном корине вязов живет Мэриль-и-Туринкви. (Корин же — это огромная изгородь в форме круга из камня, колючего кустарника или даже деревьев, внутри которой земля покрыта зеленым дерном). Мэриль происходит из рода Инвэ, прозванного гномами Инвитиэль; он был Королем над всеми эльдар, в ту пору, когда жили они в Коре. Так было встарь, еще до того, как, услышав плач мира, Инвэ увел народ свой в земли людей; но это — события великие и скорбные; о том же, как эльдар пришли на этот дивный одинокий остров, я, может статься, расскажу в другой раз.

Но, спустя много дней, Ингиль сын Инвэ, видя, что край этот радует глаз, остался здесь, а с ним — самые прекрасные и мудрые, самые веселые и великодушные из эльдар[прим.3]. В числе многих других сюда пришел мой отец Валвэ, что отправился вместе с Нолдорином на поиски гномов, а также и отец жены моей Вайрэ, Тулкастор. Он был из народа Аулэ, но долго прожил среди Прибрежных Флейтистов, солосимпи, и потому пришел на остров одним из первых.

И вот Ингиль выстроил огромную башню[прим.4] и назвал город Коромас или «Приют Изгнанников Кора», однако из-за этой башни город ныне чаще называют Кортирион.

К этому времени трапеза подошла к концу; тогда Линдо наполнил чашу, а вслед за ним — Вайрэ и все собравшиеся в зале; но Эриолу он сказал так:

— То, что наливаем мы в чаши, зовется лимпэ, напиток эльдар, юных и старых; благодаря ему сердца наши остаются молоды и песни рождаются на устах; но напиток этот предлагать я не вправе: только Туринкви позволено давать его тем, что не принадлежат к народу эльдар. Вкусивший же его должен навсегда остаться с эльдар Острова — до тех пор, пока те не выступят в путь на поиски утраченных семейств этого народа.

Тогда Линдо наполнил чашу Эриола — но наполнил ее золотистым вином из старого бочонка гномов; и все поднялись с мест и осушили чаши «за Исход и за то, чтобы вновь зажглось Волшебное Солнце». Тут трижды прозвучал Гонг Детей, и в зале поднялся радостный шум, и в конце зала, там, где не было очага, распахнулись огромные дубовые двери. Многие взяли в руки со стола свечи, укрепленные в высоких деревянных подсвечниках, и подняли их над головою, прочие же смеялись и весело переговаривались промеж себя. И вот толпа расступилась в обе стороны так, что образовался проход, по которому прошли Линдо, Вайрэ и Эриол; когда же они переступили порог, остальные последовали за ними.

Теперь увидел Эриол, что находятся они в недлинном, широком переходе, стены которого до середины увешаны гобеленами; на гобеленах изображены были многие сюжеты, но в ту пору Эриол не знал, что означают они. Над гобеленами, как показалось ему, висели картины, однако в полумраке Эриол не мог разглядеть в точности, ибо те, что несли свечи, держались позади, а впереди единственный источник света находился за открытою дверью: алый отблеск, словно от яркого пламени, играл на полу.

— Это