системе, грохнул по Золотой Сфере из штуковины, развернувшей локальную инфляцию вакуума, и все сооружения, поселения, города и даже горы превратились в пески! А первая планета после удара вообще распалась в пыль!

Майя засмеялась.

– Воображение у тебя, Ник, прекрасное!

– А что, такого не может быть?

– Может, – успокоил его Антон. – Но если это и в самом деле так, мы впервые сталкиваемся с оружием, вызывающим локальное инфляционное расширение пространства.

– Знаете, – сказал Архип с отчётливо прозвучавшим удивлением, – а ведь идея вполне работоспособна! С вашего разрешения, я просчитаю параметры такого процесса.

– Дарю! – весело откликнулся Никита, хотя идею первым подал Щёголев.

Впрочем, Вася спорить на эту тему не стал. Специалистом по физике развёртки вакуума он себя не считал.

На глубине километра Антон скомандовал остановить спуск.

Катер завис в толще «калаби-яуских» песков, плотность которых в этом месте была лишь в полтора раза больше плотности воды, в то время как на Земле плотность пород на глубинах ниже километра, даже не горных, а рыхлых осадочных, доходила до плотности глины и базальта. Здесь же с глубиной она продолжала падать, что могло объясняться тем, что крошечные песчинки не сдавливались плотно.

– Анализ!

– Плотность одна и две десятых грамма на кубический сантиметр, – доложил компьютер катера, имеющий только номер – 07. Космолётчики называли таких кванков Малышами. – Температура двенадцать, элементный состав: оксиды кремния…

– Достаточно. Глубина локации?

– Триста метров, – виновато, как показалось Антону, ответил компьютер.

«Голем» имел неплохие радары, использующие частоты от длинных радиоволн до ультракоротких в диапазоне «гамма», но песок глушил излучение, и видимость для его локаторов понемногу снижалась.

– Ничего не вижу, – пожаловалась Майя.

– Это даже хорошо, – пошутил Щёголев. – Было бы хуже, если б мы совсем рядом увидели какого-нибудь местного хищного крота.

– Или Вестника! – сказал Никита. – А с другой стороны, жаль, что его нет. Но даже если он был, тоже небось превратился в пыль.

– Вестники были защищены от любых катаклизмов.

– Он мог быть выключен.

Майя промолчала.

– Связь!

– Глухо, как в могиле! – с досадой бросил оператор. – На всех эм-диапазонах! Работает только гравик.

– Мостик, ответь!

– Слушаю, – прилетел голос кванка «Поиска».

– Новости?

– Всё в порядке, Антон Филиппович, – добавил капитан корвета Виктор Голенев. – Горизонт чист.

– Погружаемся дальше.

«Голем» снова двинулся в песчаные глубины. А замолчавший Антон вдруг вспомнил, что космолётчикам уже встречались планеты, полностью засыпанные песком и пылью, и на одной из них даже уцелел Вестник в виде облака искусственной нанопыли. Правда, за пределы своей планеты он, к счастью, выбраться не рискнул. Но что, если и здешние пески лишь форма ожидания местного «робота судного дня»? Что, если он очнётся и нападёт?

Усилием воли майор отогнал мысль.

– Ищем «гусеницы»!

Стены кабины превратились в розоватые мерцающие полотнища, в которых были видны полосы утолщений и тёмные пропасти. До твёрдой подложки песчаного океана было совсем близко, около ста метров, и она была видна как туманная фиолетовая бездна.

– Странно, что мы не видим вены, – заметил Щёголев.

– В смысле? – не поняла Майя.

– Наверху целые цепи песчаных валов, будто под ними проложены трубопроводы или тоннели. Почему же их нет на глубине?

– Возможно, вены – это формы движения песчаных масс под воздействием ветра, как барханы в наших пустынях.

– Но на Сфере и ветров-то нет сильных. Архип Владиленович?

– Скорее всего, это гравитационные аномалии. Под этими венами потенциал поля меньше.

– Но этого не может быть! Каким образом можно так точно сконфигурировать гравитационное поле, чтобы оно образовало форму валов?

– Не знаю, – с улыбкой признался эксперт. – Соберём побольше данных – выясним.

– Малыш, ориентация на гору Олимп наверху, – сказал Антон. – Попробуем найти ту точку на дне, над которой торчит песчаная опухоль.

Кванк «голема» порыскал носом катера в разные стороны, вспоминая все свои манипуляции во время спуска.

– Примерно в полукилометре отсюда.

– Поехали.

Истинное значение песчаного Олимпа на поверхности планеты оказалось прямо противоположным тому, что ожидали увидеть десантники. Точно под горой песка в дне песчаного океана оказалась воронка диаметром в километр и глубиной метров триста. Она могла быть кратером вулкана или дырой, пробитой в тверди пород астероидом, если бы не чересчур ровные, облитые глазурью стенки. «Голем» приблизился к ней, включив все виды локации, в том числе сонары – ультразвуковые радары, и космолётчики какое-то время разглядывали кратер, нарисованный компьютером катера в недрах виома.

Глазурью слой, обливающий стенки воронки, назвал Никита, и все согласились с его определением. Этот слой действительно отражал лучи радаров как расплавленное и застывшее стекло, хотя увидеть это без специальной аппаратуры было невозможно.

– Высказывайтесь, – предложил Антон.

– Антенна! – безапелляционно заявил Никита. – И ежу понятно! Может быть, антенна какого-то телескопа.

– Да, на взрывную экструзию кратер не похож, – согласился Архип. – Малыш, замерь, что можешь.

– Уже замерил. – Компьютер развернул перед глазами пассажиров таблицу измеренных параметров кратера.

– Это не стекло, – сказала Майя, имея в виду зеркальный слой на стенках. – Скорее базальт, расплавленный высокой температурой.

– Вряд ли это базальт, – хмыкнул Никита. – Плотность наших земных базальтов лежит в диапазоне от четырёх до пяти граммов на сантиметр кубический, а здесь целых двадцать! Чуть ли не плотность золота!

– Золото, говоришь? – усомнился Щёголев.

– Почти. Кстати! – загорелся молодой человек. – Может, это в самом деле золотоносная порода?! Малыш, состав грунта!

– Оксиды кремния, железа, платиноидов, следы металлов свинцовой группы.

– Не золото, – усмехнулся капитан.

– Да уж, – смутился Никита. – Но и платина тоже неплохой металл. Представляете, вся планета – месторождение платины?! Надо срочно застолбить его за нами, сделать заявку на жилу! Вернёмся богатыми!

– Буратино ты наш богатенький, – издал смешок Щёголев.

– Идём вокруг, – сказал Антон.

Катер двинулся по дуге, охватывающей кратер.

Первую «гусеницу» разведчики отыскали через четверть часа. Она расположилась всего в полукилометре от кратера, венчая цепь песчаных «вен» наверху. Компьютер нарисовал её изображение, и космолётчики снова замолчали, разглядывая довольно объёмный объект неизвестного происхождения и назначения.

Больше всего он и в самом деле напоминал земную гусеницу, но длиной около ста метров и диаметром около десяти. Её концы сужались, превращаясь в своеобразные акульи пасти с каймой из острых зубов, а всё тело было покрыто редким частоколом острых ворсинок длиной до пяти метров.

– Красотуля! – прокомментировал Никита изображение.

– Что это может быть? – полюбопытствовал Щёголев.

– Натуральный червяк! – развеселился оператор. – Представляете, если это и в самом деле гусеница, какая бабочка из неё может вылупиться?

– Не понимаю, – сказала Майя. – Если по Сфере действительно был нанесён энергетический удар, почему эти гусеницы не распались на атомы?

– У них очень высокая плотность тел. Посмотрите, это же композит из платиноидов и силикоборов! – Никита ткнул кулаком в таблицу определённых компьютером элементов, из которых состояло тело супергусеницы. – Давайте пошлём дрон, чтобы отколупнул один стержень.

– Кажется, я знаю, что это такое, – заговорил задумчивый Архип.

– Что?!

– Скелет Червя Угаага.

В кабине стало тихо.

– Повторите, – сказал Антон.

– Вы знаете, что Всеволод длительное время общался с Копуном.

– Всеволод – это Шапиро? – нетерпеливо спросил Никита.

Лог-Логин кивнул.

– Так вот Копун рассказывал ему, что встречал следы культуры Угаага. Была такая разумная популяция.

– Где?

– Этого не помню. Возможно, мы наткнулись на их материнскую планету либо