– Все относительно, – отвечает Хенрик, бросив взгляд на полнейший хаос на ее рабочем столе, залежи всевозможного барахла. – Но я согласен с тем, что для семьи с маленькими детьми они умудряются блюсти немыслимую чистоту.

Он помнит бардак у себя дома, когда дочки были маленькими, хотя они с женой нанимали помощников по хозяйству на полный рабочий день.

– Каролина отправила вчера вечером в девятнадцать двадцать СМС-ку их уборщице с просьбой не приходить сегодня. Я ей звонил.

– И?

– По ее словам, это первый раз за шесть лет, что она у них работает, когда Йовановичи отменили уборку. Объяснений она не получила.

– Что же случилось? Почему люди отменяют уборку дома?

– Ну, мало ли. Человек заболел или просто хочет побыть в тишине и покое. Или не хочет, чтобы ему помешали либо обнаружили, что он исчез. Но зачем тогда назначать встречу с Идой, а потом не прийти?

– У уборщицы есть ключи от дома? – спрашивает Лея.

– Нет. Кроме членов семьи ключи есть только у матери Густава, а ей мы по-прежнему не можем дозвониться. А что там с родителями Каролины?

– Мы связались с коллегами в Стокгольме, они с ними поговорят.

– Хорошо. Тогда продолжим, – говорит Хенрик. – В девятнадцать тридцать две Каролина позвонила Иде Столь, они проговорили три минуты и тридцать секунд. Сразу после этого, в девятнадцать сорок пять, Каролина позвонила акушерке. Разговор продлился всего полминуты. Я поговорил с акушеркой, она подтвердила, что Каролина оставила сообщение на автоответчике и отменила запись на сегодня, не объяснив, однако, причины. В ее голосе определенно слышалось раздражение. Из-за диабета Каролина находится под наблюдением специалиста, важно, чтобы она вовремя сдавала анализы.

Хенрик регулирует высоту стула, чтобы ноги поместились под столом, и продолжает:

– В двадцать ноль две Каролина звонила своей матери, и они проговорили почти двенадцать минут. После чего у нее на телефоне четыре неотвеченных звонка матери.

– А разговор с Густавом?

– Что интересно, я не нашел никакой истории звонков Густава и Каролины за вчерашний вечер.

– То есть негодяй врет, – Лея откидывается назад и громко вздыхает.

Хенрик встает со стула, подходит к белой доске на узкой стене кабинета.

– Нам надо работать, исходя из трех теорий. Первая заключается в том, что Каролину и девочек увезли против их воли. Вторая – что они пострадали физически. Третья – что исчезновение было добровольным. Ни одной из этих трех возможностей мы пока исключить не можем.

Когда Хенрик подносит маркер к доске, чтобы записать сказанное, раздается стук в дверь. В кабинет заглядывает руководитель группы, Габриэлла Линд.

– Хенрик, я очень рада, что ты к нам присоединился, – говорит она.

Габриэлле около шестидесяти, светлое каре обрамляет круглое лицо со здоровым румянцем. На ней шелковое платье пастельно-желтого оттенка.

– Такая жалость, что мы даже не успели тебя как следует поприветствовать и тебе пришлось сразу же погрузиться в работу. Вижу, что у тебя уже есть стол и ручки. Очень хорошо. Скоро ты получишь пропуск и все остальное, что необходимо для работы. А обед, который мы планировали на сегодня, перенесем на какой-нибудь другой день. Как движется расследование?

– Сейчас прочесывают район вокруг виллы, нам помогают соседи и близкие семьи. Разосланы инструкции по контролю за всеми видами транспорта. На Густавсгатан будет размещен временный полицейский пункт. Мы получим помощь от волонтеров и минобороны, – отчитывается Хенрик.

– Насколько все плохо? – спрашивает Габриэлла, переводя взгляд на Лею. – Какие версии?

– Убийство или похищение. Вполне вероятно, в деле замешана «Семья».

– Насколько нам известно, выкуп не требовали, – добавляет Хенрик, скрестив руки на груди. – Убийства людей, совершенные их супругами, так что при этом убивают еще и собственных детей, очень редки. Мы ничего не исключаем. Но Густав ведь не общается с «Семьей» и всячески от них дистанцируется?

Лея смотрит на него с нескрываемым скепсисом.

– Только не говори, что ты настолько наивен. Деятельность преступных группировок в Мальмё куда сложнее устроена, чем кажется на первый взгляд.

– Предоставьте мне улики, достаточные для того, чтобы сделать Густава подозреваемым, – говорит Габриэлла. – Вам что-то нужно?

– Нам нужны помощники. Вдвоем мы не сможем работать достаточно быстро, – отвечает Лея.

– И как ты себе это представляешь? Ты же знаешь, как нам не хватает сотрудников. Еле-еле справляемся с теми делами, что уже в работе, – вздыхает Габриэлла. – Да ну тебя к черту, не смотри ты на меня так жалобно.

– Вот сама и иди к черту, – усмехается Лея.

– Это дело должно рассматриваться как особо важное, чтобы я получила возможность выделить дополнительные ресурсы. Я сделаю, что смогу, но не ожидайте чудес. Держите меня в курсе, – говорит Габриэлла, и у нее начинает звонить мобильный. – Журналисты съедят меня живьем. Я так рада, Хенрик, что ты к нам присоединился. Именно это и нужно нашему отделу тяжких, и я уверена, что вы с Леей просто созданы друг для друга. Постарайтесь найти их, пока не поздно.

Дверь захлопывается, и Лея начинает заразительно хохотать. Хенрик не может сдержать улыбку. Пару секунд они не отрываясь смотрят друг на друга, пока Лея не опускает взгляд.

– Габриэлла все время суетится, но она очень умна и всегда опережает на шаг всех остальных. Ты с ней раньше был знаком?

На этот вопрос у Хенрика нет разумного ответа. Солгать не вариант, но правда еще хуже.

– Не то чтобы знаком, – говорит он. – Но я буду ей вечно благодарен.

Габриэлла – одна из немногих, кто знал обстоятельства, заставившие его переехать, и все же она приняла его на работу.

* * *

Через десять минут они должны спуститься в допросную, где их ждет Густав, и им нужно накопать достаточно информации, чтобы иметь возможность надавить на него. Чем больше его Хенрик изучает, тем больше нарциссических черт в нем находит.

Он берет чашку с кофе и включает ролик с прошлогодним интервью Густава утренним новостям, в котором тот рассказывает о миллиардных инвестициях в недвижимость в Бразилии, которые он сделал вместе с представителями шведской политической и бизнес-элиты. «Мы с родителями пережили войну, сегрегацию, дискриминацию и имели минимум средств к жизни. Отец всегда говорил, что главное – это деньги. Но он был неправ. Главное – это власть и статус».

– Он часто говорит о себе в третьем лице, и сейчас он гораздо накачаннее, чем в этом ролике, – отмечает Хенрик, отрываясь от экрана.

– Угу. А Каролина худее, чем раньше. Если уж мы взялись анализировать их фигуры.

Хенрик удивленно смотрит на нее.

– Я подписана на нее в «Инстаграме», – поясняет Лея. – На самом деле я замечала, что она