Шрифт:
Закладка:
Проснулась она на рассвете ясного и холодного ноябрьского дня. Слышались детские голоса и ржание лошадей, внизу что-то громко шипело и шкворчало, пахло жареным беконом, из сарая доносилось кудахтанье. Было шесть часов. Первый день школьной учительницы Селины Пик. Без малого через два часа она будет стоять в классной комнате перед маленькими Гертье, Йозинами и Рульфами, а те будут таращить на нее глаза. В спальне стоял жуткий холод. Героически откинув одеяло, Селина подумала, что жизнь, которую Симеон Пик называл большим приключением, требует изрядного мужества.
4
Весь ноябрь каждое утро начиналось для нее одинаково. В шесть часов:
– Мисс Пик! О мисс Пик!
– Я уже встала! – кричала Селина, стуча зубами, но стараясь придать голосу как можно больше бодрости.
– Лучше спуститесь и оденьтесь у печки, тут теплее!
Посмотрев вниз сквозь щели рядом с отверстием, через которое дымоход из гостиной так гордо поднимался к ней в комнату и подсоединялся к барабану, Селина с трудом различала стоящую внизу и глядящую наверх миссис Пол. В первое утро, когда до нее донеслось это приглашение, Селина испытала одновременно ужас и желание расхохотаться.
– Мне, честное слово, совсем не холодно. Я уже почти оделась. Сейчас спущусь.
Должно быть, Мартье Пол почувствовала в голосе девушки смущение и даже смех.
– Пол и Якоб давно ушли собирать урожай. Здесь, за печкой, вы можете одеться в тепле.
Хотя Селина дрожала от холода и искушение было велико, она все же приняла твердое решение не одеваться у печки. Мышцы на подбородке слегка напряглись, и в этих местах ее шелковая кожа чуть побелела. «Я вниз не спущусь, – сказала она себе, трясясь от холода. – Я не собираюсь одеваться за кухонной печкой, как… крестьянка из кошмарных русских романов. Знаю, это высокомерно и ужасно… Полы хорошие люди, добрые и порядочные… Но я не спущусь вниз греться у печки с охапкой нижнего белья. Боже, это не корсет, а ледяные доспехи!»
Гертье и Йозина не отличались такой щепетильностью. Каждое утро они собирали свои шерстяные вещички и мчались на теплую кухню, хотя их спальня, расположенная сразу за гостиной, вымерзала куда меньше комнаты Селины. Но дело было не только в этом. Девчушки спали, уютно укутавшись, в шерстяном нижнем белье, в котором ходили днем, и поэтому надевать приходилось только кучу шерстяных юбок, шерстяных чулок и странных грязных поясков, а потом завязывать ленточки и прочие тесемки, на редкость неудобные. По колкости их белье мало чем отличалось от кактуса, так что по сравнению с ним власяницы раннехристианских мучеников казались мягкими, как кучевые облака. Одеваться за кухонной печкой было в Верхней Прерии повсеместным и естественным делом.
Если бы в комнату проникало хоть немного света, вы бы заметили, что, когда в середине декабря Селина осторожно высовывала нос из-под одеял в полуночную темень раннего утра, на его изящный и некогда алебастровый кончик за ночь был нанесен багровый оттенок озорной кистью того же эльфа, что с усердием расписал окно спальни кружевными листьями папоротника и великолепными серебряными цветами. Медленно, дюйм за дюймом, окно делалось все уже и уже. Наконец и Полы начали бороться с ледяными порывами ветра, налетавшими на открытую лестницу и проникавшими в их наглухо закрытые спальни внизу. Часто, когда Селина просыпалась, вода в кувшине на умывальнике оказывалась куском льда. Одежда, накануне вечером разложенная так, чтобы на одевание утром ушло как можно меньше времени, была убийственно холодной. Хуже всего дело обстояло с жестким, как сталь, тугим и нелепым корсетом, в те времена придававшим строгую форму женской фигуре. Когда окоченевшие пальцы Селины боролись с застежкой этого самого холодного предмета, ее ребра прямо-таки сжимались в его арктических объятиях.
– Но я не стану одеваться за кухонной печкой! – говорила себе Селина, с ненавистью глядя на поддельный обогреватель – барабан.
Она даже показывала ему язык (не забудьте, что ей было всего девятнадцать!). Кстати, следует добавить, что она принесла из школы кусочек мела и на пузе барабана нарисовала черта. Тот получился очень выразительный и страшный, чему она была несказанно рада. Когда годы спустя она вспоминала этот период пребывания в Верхней Прерии, перед ее мысленным взором с невероятной назойливостью возникали кухонные печки. Что неудивительно. Печка изменила весь ход ее жизни.
С самого начала школьная печка стала для нее этаким bête noire [6]. В суматохе того первого года она возвышалась в классе, словно черный деспот, огромная и угрожающая. Школа Верхней Прерии, где преподавала Селина, находилась на расстоянии чуть больше мили пути от фермы. Селина изучила эту дорогу во всех ее ипостасях – скованную льдом, засыпанную снегом, по колено в грязи. Уроки начинались в половине девятого. Миновала первая неделя, и утренние часы Селины стали меньше всего походить на общепринятую жизнь. Подъем в шесть. Быстрое надевание замерзшего платья. На завтрак хлеб, сыр, иногда бекон и всегда ржаной кофе без сахара и сливок. Пальто, шарф, капор, перчатки, галоши. Обед с собой, если плохая погода. Путь к школе. Хлещущий ветер прерии, от которого на глаза наворачиваются слезы. Дорога, по которой в снегопад пробираешься через сугробы, а в бесснежные дни поскальзываешься на замерзших краях колеи. Каково ей было в девятнадцать лет! Когда она бежала по дороге в дождь или в снег, на ветру или под ярким солнцем, ее не покидала мысль о печке. Добежав до школы, она с трудом отпирала онемевшими пальцами ржавый замок и открывала дверь. Тут Селину охватывал запах классной комнаты – смесь старой золы, керосина, немытых тел, пыли, мышей, мела, дров, крошек от обедов, плесени и размазанного слюной грифеля. В эти ароматы, разматывая на ходу шарф, и погружалась Селина. В небольшой прихожей стояло два ящика: один с дровами для печки и другой с сушеными сердцевинами кукурузных початков. Рядом жестянка с керосином. Початки служили для растопки. Больше десятка таких початков окунали в керосин и совали в пасть ржавой пузатой печки. Чиркает спичка. Вспыхивает пламя. Теперь надо положить небольшую щепу, затем в придачу к ней другую. Закрыть дверцу. Тяга. Заслонки. Дым. Немного подождать. Пламя становится ярче. Треск. Щепы занялись. Пора бросить полено. Еще подождать. Еще одно полено. Захлопнуть дверцу. Школьная
