Потом я позвонил Сашке Яновскому. У него с Семеновым были какие-то строительные дела. То ли Сашка строил веранду на даче и звал Семенова на помощь, то ли они вместе где-то кому-то строили веранду. Сашка не отозвался. Я собрался с духом и позвонил Светке.

Светка - подруга Арины, семеновской бывшей. Мы не то, чтобы дружили, а иногда созванивались. Светкин муж Андрей работал в "Ретвизане", и я, случалось, заходил к ним в гости потолковать о смартфонах и прочем актуальном железе. Чтобы отправиться верхом к бывшей супруге - нужно окончательно и бесповоротно умишком тронуться, но если это случилось - Арина, естественно, сразу позвонила Светке.

При мысли, что рехнувшийся Семенов разъезжает по городу верхом на старой кляче, мне было здорово не по себе.

Светка и Андрей ничего не знали, но Андрей дал мне номер второй симки Яновского. Оказалось, у него теперь двухсимочник. Но и это не помогло. Я тратил время, которое, возможно, уже было на вес золота.

Видимо, то, что совершил Семенов, квалифицируется как угон транспортного средства. Или как мелкое хулиганство. В любом случае, чем скорее он вернет лошадь, тем больше надежды, что дело удастся спустить на тормозах.

Лошадь, лошадь...

И я запел:

- Выглянул месяц и снова спрятался за облаками. На семь замков запирай вороного - выкраду вместе с замками...

И даже не то чтобы запел, а забормотал, замурлыкал. И вдруг, после "замков" зазвучал проигрыш, которого в этой песне отродясь не бывало. Где-то что-то отозвалось на мой голос.

И первая мысль была: ой, мамочки, лошадь вышла на связь!

И от этого у меня в мозгах случилось просветление. Я понял, где мог оказаться Сулейман Семенов вместе с безымянной лошадью. На той даче, где он участвует в строительстве веранды. Там огород, всякая зелень, там может найтись и сарай. И Семенов с Сашкой, видя, кто звонит, не отзываются по общей для обоих причине. Что же это за причина-то?..

Она может быть только одна: я знаю, где эта чертова дача. Или же они считают, что знаю.

Сашка всегда был вменяем. Семенов, впрочем, тоже - ну, относительно вменяем, пока не стал Сулейманом. Они бы не потащились ради веранды невесть куда. Теоретически дача - не более чем в полусотне километров от города. Вот теперь я уже был на верном пути. Что они мне могли рассказать про веранду такого, чтобы я мог установить ее местонахождение?

Я вытащил на экранчик смартфона карту и завис над ней. Дачных поселков у нас не так уж много. Я был в двух на Берладке. Дача - там, где вода, иначе она не имеет смысла. Пристраивать веранду нужно к старому зданию - если покупать новое, то такое выбрать, где она уже есть. Похоже, тот поселок, что за Сакраем, не подходит.

Мосты! Сакрай - за рекой. Семенов безумен, но он не поедет на лошади через мост. Напротив - он будет пробираться закоулками и козьими тропами. Он ведь не хочет, чтобы все, способные держать смартфон, сфоткали его на мосту и тут же вывесили картинку в социальных сетях. Итак, район поисков сужается...

Болдыревка? Похоже на то.

И добраться туда несложно - ходит электричка.

Точно! Семенов же говорил про электричку! Значит, эта окаянная дача с недостроенной верандой не более, чем в пяти километрах от станции Болдыревка.

За то время, что я сидел в пельменной и на набережной, Семенов мог, обогнув промзону, выйти на старое шоссе и дотрюхать на лошади до дачи.

- Эй, лошадь! - позвал я и пропел: - Выкраду вместе с замками!..

Вроде бы я послал голос в сторону Болдыревки. Но безрезультатно. Пробовал звать Сулеймана, выпевая имя на разные лады. Ни намека на ответ.

Уж не попал ли этот дуралей в беду?

Семенов был обычным человеком, самым обычным, как и я. Но меня это раньше не раздражало, а он боролся с собой, пытаясь вскарабкаться на более высокую ступеньку. Не по служебной лестнице, нет, а стать чуть умнее, чуть образованнее. Проще всего оказалось нахвататься доморощенной эзотерики.

И тут оказалось, что в беду попал я сам.

- Миша! Мишка! - крикнули издали.

И я обернулся.

Это не была моя треклятая фирма, где мой долг пока что - быть временно исполняющим обязанности Михаила. Это была улица. Точнее, то место, где раньше был забор, отделявший улицу от двора.

- Нет, - сказал я. - Михаила тут нет. Больше нет. И никогда не будет. Если пошло на принцип - я уволюсь. Буду мешки на пристани грузить, но Михаилом больше не буду. Слышишь, Влад? Ты - Влад и никогда больше не будешь Михаилом.

И я запел то, чего отродясь не пел вслух: арию Роберта из "Иоланты".

Я ее знал, конечно, она входила в малый джентльменский набор меломана, но чтобы петь? В моей жизни не было Матильды. И ни одна знакомая женщина не была хоть чуточку похожа на графиню Лотарингии. Ни одна не опьяняла и не жгла, как вино.

Я всегда считал, что это правильно. Если живешь с женщиной - то дома должно быть чисто, в кастрюлях - вкусно, а в постели - взаимопонимание, чего еще-то надо.

Михаил так считал!

А Владислав желал Матильду.

Он ее вдруг пожелал, и у Матильды были роскошные черные волоса. Отчего-то я увидел ее со спины. Просто вороное облако... так, где-то я недавно видел вороное облако...

Я пел так, как отродясь не удавалось, я прямо чувствовал - сквозь меня проходят струны, и некто играет на этих струнах, и возникает пространство, похожее на море, а мой голос плавает и играет в этом море, балуется, ныряет в глубины, возносится на гребне волны.

И я знал, что убью каждого, кто посмеет посягнуть на эти струны. Просто мощным усилием воли убью.

Пока пел, понял - меня хотят лишить моей истинной сути, но это им не удастся. Кому? Я еще не знал.

Но я уже понимал - на них, кто бы они ни были, нужно выйти и вступить с ними в бой так, как герцог Бургундии Роберт мог бы драться за черноглазую и пылкую Матильду.

Я, Влад, не сдаюсь. Сдаться мог бы Михаил. Он не умел бороться ни за место под солнцем, ни за свою женщину. Да и мог ли он назвать этих женщин своими? Разве что в