— Очень круто. Спасибо, что сделала его для меня.

Спасибо? Он, правда, меня поблагодарил? Разве он не понимал, что у меня не было выбора?

— Почему ты так хорошо разбираешься в физике?

— Она мне нравится, — ответила я.

— Да, но почему?

— Хочу быть биохимиком.

— Серьезно?

— Хочу разрабатывать лекарства от болезней.

— Ох, — выдохнул он. — От какой-то определенной болезни или от болезней в целом?

Я осторожно подбирала слова, не желая подвергать себя потоку вопросов, на которые не смогла бы ответить.

— Зависимость.

— А как же «просто скажи нет»?

Я отрицательно покачала головой, понимая, что именно этому все годы нас учили в школе. Но это неправильно.

— Зависимость — это хроническое заболевание. Она изменяет работу мозга. Ученые считали, что только удовольствие подталкивает людей искать вещества, вызывающие привыкание, или такую деятельность, однако, исследования показывают, что все намного сложнее.

— Что это значит?

— Дофамин участвует в процессе получения удовольствия, но он также играет роль в обучении и способности запоминать — два элемента перехода от того, что нравится людям, и от чего они становятся зависимы.

Кейсон, прищурившись, уставился на меня, а я не могла понять, пытался ли он понять меня или совершенно запутался, когда я заговорила.

Но я уже не могла остановиться, потому что обожала говорить о науке. Особенно когда дело касалось того, как я однажды изменю грани науки, окружающие зависимость.

— Все удовольствия мозг регистрирует одинаково. Повторяющееся воздействие наркотического вещества или зависимого поведения подталкивают нервные клетки в прилежащем ядре и префронтальной коре взаимодействовать таким образом, что влечение к чему-то сочетается с нуждой этого. Это и подталкивает нас искать источник удовольствия. Следовательно, зависимости. Если я смогу обнаружить связь между зависимостью и решением, как ее остановить, в мире станет намного меньше душевных страданий.

— Ого, — выдохнул Кейсон.

— Что?

— Впечатляет.

Я пожала плечами.

— Я и половины не понял из твоих слов, но точно знаю, что однажды ты сделаешь что-то невероятное.

Мои щеки запылали. Мне становилось не по себе от комплиментов.

— Возможно, мне не удастся сделать сальто на сноуборде, но наука — мой адреналин.

Он кивнул, похоже, понимая меня.

— Могу научить тебя делать сальто.

Я рассмеялась.

— Я даже стоять не могу на сноуборде. Не то чтобы крутить сальто.

— Никогда не узнаешь, пока не попробуешь.

Я закатила глаза.

— Какие планы на эти выходные? — спросил он.

— Я не собираюсь кататься с тобой.

— Эй! Спрячь коготки, маленький гений. Я не звал тебя кататься, потому что еще и снега-то нет. Просто хотел узнать, занята ли ты.

— Почему?

— Потому что мне нужна спутница на благотворительное мероприятие.

Я возмутилась:

— Тебе нужна спутница?

— Не надо так удивляться.

— А как же та злюка? — спросила я из любопытства узнать, что же произошло со звездной парой. Они так подходили друг другу.

— Мы взяли перерыв.

— Значит, она кинула тебя?

Он прыснул со смеху.

— Не совсем.

— А как же юная-девушка-сидящая-на-столе-и-раздвигающая-ноги?

Он рассмеялся.

— Ты, правда, такое сказала?

— Разве она не сидела на столе с раздвинутыми ногами?

— Нет. Она сдвинула их, как только ты пришла.

Его губы растянулись в самодовольной ухмылке.

— Не буду спорить. — Я открыла блокнот на пустой странице, чтобы делать пометки, пока он будет проходить тест, к которому так и не приступил. — Что за благотворительное общество?

— Понятия не имею. Дело особо не в благотворительности.

— Почему нет?

— Мой спонсор устраивает мероприятие, чтобы собрать деньги, хотя они только хотят продать свою продукцию. Там буду я и остальные их спортсмены, а это настоящий соблазн, чтобы прийти, для людей с толстыми кошельками.

— Погано.

— Ага. По-другому не скажешь.

Я придержала язык. Он и половины не понимал.

— И?

— Что и? — спросила я.

— Ты пойдешь со мной?

— Нет.

— Почему нет?

— Потому что ты мне не нравишься.

Он прыснул со смеху.

— Признавайся, что ты на самом деле чувствуешь ко мне.

— Ну, ты полнейший кретин, который…

Он замахал ладонями передо мной.

— Эй! Я же не серьезно.

— Тогда зачем просить?

Он покачал головой, явно сбитый с толку моей прямотой.

— Я считал, что ты захотела бы помочь нуждающемуся парню.

Я фыркнула.

— Это ты-то нуждающийся?

— Да, нуждаюсь в спутнице.

— Ну, кроме того, что ты мне не нравишься, у тебя есть видео со мной, и ты шантажируешь меня им. Еще нужно что-то говорить?

— Из твоего рта это звучит так…

— Отвратительно?

— Я собирался сказать…

— Неправильно?

Он продолжил:

— Больше как…

— Хреновый поступок?

Он фыркнул, точно не оценив, что я упрекала его в его же схеме.

— Ты выиграла.

— Спасибо. Уверена, тебе не составит труда найти девушку, которая охотно пойдет с тобой на благотворительное мероприятие. Разве ты не мистер Чемпион-сноубордист?

Его губы дернулись.

— Хотелось бы в это верить.

Я закатила глаза, раздражаясь от того, что даже когда ненавидела его, он все равно был смешным.

— Что же, я все равно отказываюсь.

ГЛАВА 11

Шей

Я лежала на кровати, пока Кендалл готовилась к собранию сестринства. Меня завораживало, что она знала, как наносить макияж так же, как это делали модели из «Инстаграма», которые выглядели идеальными без фильтров. Она понимала, тенями каких цветов нужно красить веки, чтобы приподнять взгляд и придать блеск глазам. Кисточка с румянами едва коснулась ее скул, и Кендалл сразу расцвела.

Мама умерла, когда мне было шесть, так что рядом со мной не было женщины, которая бы покупала мне косметику или учила таким вещам как уход за кожей. Вместо того чтобы научиться самой, я послала все к чертям. Мне это не нужно. И хоть я твердо верила в то, что должна цениться внутренняя красота, мне бы хотелось, чтобы однажды кто-то посчитал мою внешность красивой.

В нашу дверь постучали. Кендалл бросила блеск, который только что нанесла на губы, и поспешила к двери, но, открыв ее, отступила назад, когда перед ней оказался человек, которого она явно не ожидала увидеть.

— Малышка здесь?

Я резко втянула воздух.

— То есть Шей?

Я встала с кровати и подошла к двери.

— Что ты здесь делаешь?

Рукава его светло-голубой рубашки, застегнутой на все пуговицы, были закатаны, отчего обнажали забитый рукав, а его глаза стали еще более голубыми, чем обычно. И вместо джинсов на нем были свободные штаны цвета хаки и кроссовки.

— Я позвал тебя с собой на благотворительное мероприятие, — пояснил он.

— А я отказалась.

— Одевайся, — бросил он. — Ты мне нужна.

— Нет.

Взгляд Кендалл метался между нами. Она не привыкла к перебранке, которая обычно происходила у нас, когда мы сидели наедине в углу библиотеки.

— Я проделал весь