постучал указательным пальцем по верхней папке. — Здесь первое убийство, далее второе и третье. Все три — женщины легкого поведения. Одна профессиональная б… — майор запнулся, — проститутка. Две других — любительницы, эпизодически подрабатывают. Вернее, подрабатывали.

Знамин открыл верхнюю папку, пролистал бумаги.

— Продолжайте, майор.

— Картина преступлений схожа во всех трех эпизодах. Неизвестный проникает в квартиру, дверь жертвы ему открывают сами. По крайней мере, следов взлома или использования отмычек нет. Время — два раза утром, между пятью и девятью часами. Точнее установить не удалось. Одно убийство совершено вечером, с двадцати до двадцати одного часа. Жертва вернулась домой в восемь, ее видела соседка. А в девять пятнадцать та же соседка зашла попросить соль и обнаружила труп. Преступник оглушает женщин ударом по голове, насилует, затем душит шелковым розовым шарфиком, потрошит тела, как ростовский маньяк. Отрезает и уносит с собой куски ткани от одежды жертв. Шарфики каждый раз остаются на шее задушенных.

— Какую-либо связь между убитыми удалось установить? — спросил Знамин.

— Если это можно назвать связью, — пожал плечами Шастин, — то их образ жизни, о чем я уже говорил. Больше ничего. Женщины не пересекались ни в детстве, ни во время учебы, ни на работе. Одна, которая… профессионалка, вообще официально не работала. Имела липовую трудовую книжку.

— Хорошо, — остановил майора Знамин. — Пока достаточно. Я ознакомлюсь с делами, тогда поговорим более подробно. А сейчас я хочу услышать ваше мнение. Это ростовский Потрошитель?

— Нет, — категорично заявил Шастин. — Почерк похож, но нет.

— Основания?

— Ростовские жертвы случайные. Маньяк выходил на охоту и подкарауливал их на улице. Здесь другая картина. Преступник приходит к жертве домой, он заранее знает, куда и когда пойдет. В Ростове убиты женщины разного возраста, есть и молодые, и пожилые, есть мальчики. У нас молодые женщины. Все красивые. Были.

— То есть убийца готовится, собирает информацию о будущей жертве и только после этого действует?

— Да, причем действует очень аккуратно, я бы сказал — профессионально. Практически не оставляет следов.

— И нет никаких зацепок?

— Почему же нет? Есть, даже две. Во-первых, два раза из трех свидетели заметили около подъездов убитых машину скорой помощи, номеров, конечно, не запомнили.

— Это понятно, спецмашины все равно что спецодежда…

— Точно, — продолжил майор, — все видят только окраску и «ноль три» на борту, больше никаких деталей.

— Но круг подозреваемых сужается? — уточнил Знамин.

— Не очень. На автобазе горздрава более трехсот водителей. И кроме того… — Майор замялся, вопросительно посмотрел на Мурашова.

Полковник кивнул.

— Кроме того, там полный бардак, машины используются направо-налево для личных нужд, часто водители оставляют машины на ночь около своих домов, бери — не хочу, да и на самой автобазе охрана чисто символическая.

— Ясно, а что во-вторых?

Майор раскрыл одну из папок, достал лист с фотопортретом и текстом.

— Пенсионерка Хавина, проживающая в том же доме, что и вторая жертва, видела подозрительного парня, крутившегося вечером около подъезда убитой и спрашивавшего, в какой квартире та проживает. Бабуся оказалась наблюдательной, подробно описала: худой, высокий, около ста восьмидесяти, немного сутулится, волосы светло-русые, глаза голубые, двадцати семи — двадцати девяти лет, в очках и модном черном вельветовом пиджаке. Наши эксперты сделали фоторобот, объявили подозреваемого в розыск.

«Толковый опер этот майор, — думал Знамин, расположившись после совещания в выделенном ему кабинете, — сработаемся».

«Зря я Шастина в помощь москвичу определил, — подумал полковник Мурашов, когда за офицерами закрылась дверь. — Ишь как он на майора смотрел, чуть ли не облизывался. Потом вместо благодарности он у меня лучшего опера в столицу заберет».

Мурашов нажал кнопку селектора.

— Капитан Скворцов! — раздался бодрый голос.

— Зайди ко мне, капитан.

Глава 13

Правила социалистического общежития — это нормы поведения людей в социалистическом обществе, регулирующие их повседневную жизнедеятельность и взаимоотношения во всех сферах общественного бытия, в труде и в быту. Определяются характером социалистического строя и вытекающей из него общности коренных интересов всех людей. Например, к правилам социалистического общежития относится требование соблюдения тишины в период с десяти часов вечера и до семи часов утра.

Из лекции по курсу научного коммунизма

«Откройте форточку. Откройте — не бойтесь свежего воздуха! Прошу вас расстегнуть воротничок и ослабить пояс. Вначале — ходьба на месте».

Энергичный голос диктора программы проводного радио «Маяк»[28] призывал начать утреннюю гимнастику. Глава семьи, слесарь шестого разряда Григорий Скоков поморщился и убавил звук. Какая тут гимнастика, когда в четыре утра в квартире наверху визжали так, как будто там свинью резали. Григорий проснулся, хотел сходить наверх, поругаться, но жена остановила:

— Без толку ходить, соседка опять орать и материться будет. Надо снова участковому писать, после прошлого заявления почти месяц спокойно пожили.

Соседка наверху была одновременно головной и зубной болью семьи Скоковых. Молодая, тридцати еще нет, бойкая и хамоватая, как продавщица в пивном ларьке. Сделала себе группу инвалидности, переспав с доктором из поликлиники, нигде не работала, пьянки-гулянки до поздней ночи. И никакие уговоры не помогают. Слышимость в панельном доме такая, что, когда ее очередной кобель на кушетке раскладывает, дети спрашивают, почему тетя Таня так стонет. А уж если наверху музыка и танцы, хоть из квартиры беги.

«Встаньте прямо, голову не опускать, плечи слегка назад, вдохните — шагом марш! Раз, два, три, четыре! Прямее держитесь, прямее!» — настаивал диктор.

Обычно часам к двум ночи гости у соседки расходились, и наступала долгожданная тишина. Сегодняшние крики в четыре утра — это что-то новое. Григорий так и не смог заснуть, теперь сидел за столом мрачный, невыспавшийся. Хорошо супруге — полчаса покрутилась в постели и засопела, дети вообще ничего не слышали.

«Теперь потянемся. Начали. Левую ногу назад на носок, руки в стороны, потянуться! В исходное положение. Вдохнуть, потянуться! Выдохнуть».

Григорий вдохнул, выдохнул, посмотрел на часы. Шесть сорок, надо поторапливаться. Сыну в школу к половине восьмого. Третьеклассник, большой уже, сам ходит. Дочку в садик жена отведет. Скокову на работу к восьми, ехать на трамвае с пересадкой почти час.

— Максим, доедай быстрее! — прикрикнул Скоков на сына. Тот, как обычно, мучился по утрам с манной кашей. Настька в садике завтракает, поэтому у нее утром только какао. Третьеклассник Максим с завистью посмотрел на сестренку и, морщась, запихнул в рот очередную ложку каши.

«Пружинящие наклоны туловища в стороны, — не унимался диктор. — Займите исходное положение — ноги врозь, немного шире плеч, руки на пояс. Приседая на правой ноге, наклоните туловище влево».

— Ма-ма, — заныла Настька, испуганно глядя в чашку, — ко мне в какао краска капает.

— Какая краска? —