За столом, где сидели трое «особо тяжких», как раз оставался свободный стул. Апухтин с благодарностью воспользовался предложением, потому что больше мест не было видно.

За первые дни пребывания в Ростове Апухтин сумел перезнакомиться с большинством оперативных сотрудников уголовного розыска. Заглядывал к ним в кабинеты, где постепенно становился своим. Вместе пили чай и трещали за жизнь и политику. Встречались в столовой.

В угрозыске царила бесшабашная веселая атмосфера. Юморные, щедрые на розыгрыши и шутки оперативники Апухтину всегда нравились. В местном управлении эта публика собралась в национальном и социальном плане крайне разношерстная. Тут тебе и русские, и евреи, и армяне. Бывшие воры и старый специалист – полицейский еще царских времен. Рабочий со станкостроя и недоучившийся гимназист. Но всех их объединяло ощущение единого братства людей, занятых тяжелым, опасным и крайне нужным трудом, посвятивших себя тому, чтобы, не жалея себя, спасать других. Они рисковали жизнью. Теряли своих боевых товарищей. Жизнь обтесала их, сделав твердыми, как алмаз, и верными друг другу и стране.

– Как, Прокурор, тебе наш Ростов-папа? – спросил Щербаков, отставляя тарелку и горестно вздыхая, что еда так быстро кончается.

С легкой руки Васильева к Апухтину так и прилипла кличка Прокурор. Но он не обижался. До прокурора он не дослужился, но все же в прокуратуре поработал.

– Да я почти не видел его, – ответил Апухтин. – Работа допоздна. Койка. Опять работа.

– Ты особо по городу не мотайся по ночам, – обеспокоился Щербаков. – Тут вор на воре и грабитель на грабителе. Вон, бывший наш начальник Художников – уж на что прошаренный был, а как в первый день в Ростов приехал, так у него «лопатник» и часики с прицепом около вокзала и тиснули.

– Нашли? – заинтересовался Апухтин.

– Да какой там! – махнул рукой Щербаков. – Было ваше – стало наше. Но многие пожалели… Так что если кто наезжать будет – ты сразу к нам. Мы поправим тварей неразумных. Может быть, даже жестоко.

– Обязательно, – хмыкнул Апухтин.

– Надо тебе экскурсию по памятным бандитским местам нашего города устроить. Лучше, чем иностранному туристу, покажем все.

– Тогда это за тобой, – сказал Апухтин.

– Ну а за кем же, – улыбнулся широко Щербаков.

Эти разговоры с разыскниками для Апухтина не были пустым времяпровождением. Он не только перезнакомился и сблизился с оперативниками. Из этих разговоров он узнал о криминогенной обстановке в крае и о его преступном мире не меньше, чем из материалов дел.

После обеда он снова углубился в свои пыльные папки…

С каждым днем настроение его постепенно повышалось. Он начинал нащупывать суть. В голове его уже складывалась некая картинка. Но для ее завершения не хватало еще слишком многого.

Он уже в первые дни понял, что нужно копать дальше по времени. Что преступлениями последних двух-трех лет проблема с «глухими» убийствами не ограничивается. Здесь присутствует нечто более глубокое и страшное. И запрашивал все более старые материалы. Приносил запросы Василию Васильевичу Васильеву, которого коллеги за глазами называли трижды Василием. Тот их подписывал без особых вопросов, только с иронией интересуясь:

– Не глубоко ли копаешь? Так и до каменного века добуришься, старатель.

– Да есть кое-какие странности, Василь Васильевич, – разводил руками Апухтин. – Прояснить хотелось бы.

– Ну, проясняй. Вкалывай. Бумагу кропать – это не ногами топтать. Бумага обхождения и вдумчивости требует, – язвительно говорил руководитель краевого розыска.

Ну да, оперативники ежедневно выезжали на мероприятия. Участвовали в задержаниях. Получали ранения. Задерживали убийц и насильников. Вертелись в бурном человеческом водовороте, пытаясь удержаться на плаву самим и удержать других людей. А Исай Апухтин копался в бумагах, как канцелярская крыса. Но он точно знал – что ответ именно в этих самых сводках, протоколах и материалах старых уголовных дел.

Однажды утром он посмотрел на календарь. А ведь прошел ровно месяц с его приезда в Ростов.

– Ну что же. Отметим эту дату промежуточным итогом, – бодро вслух воскликнул он.

Наконец у него сложилась более-менее ясная картинка. И ее пора обсудить с руководством.

И он принялся за самую приятную работу – подведение в целом успешных итогов. Написал на листке «Доклад».

Железное перо авторучки ленинградской фабрики «Союз» легко порхало по бумаге, складывая чернильные штришки и петельки в буквы, а буквы в слова. Эту авторучку вместе с портфелем подарил дядя Яша, когда Апухтина назначили на первую его должность – следователем прокуратуры Уральской области. И сказал что-то при этом банальное, вроде «самопишущее перо – это главное оружие следователя, и оно должно быть надежное и всегда наготове. А портфель – главное его снаряжение».

Закончив писать документ, Апухтин положил его в кожаную папку. Поднялся, поправил редкие волосы. И отправился в приемную руководства Управления ОГПУ.

За этот месяц они встречались пару раз. Державин угощал своего подчиненного чайком. Заводил отвлеченные разговоры, вспоминал о своем боевом прошлом. Особенно о польском походе, оставившем шрамы на плече и на душе. При упоминании о Тухачевском глаза его становились злыми, а щека дергалась. В общем, беседовали обо всем и ни о чем. Но Апухтин видел в глазах Державина вопрос: «Ну когда же ты принесешь в клювике результат?»

Вместе с тем Державин понимал, что Прокурор и так работает на износ, сутками не поднимает головы от своих бумаг. Требовать с него больше было бы просто свинством. А заместитель начальника Управления ОГПУ был человеком с пониманием и свинства в отношении подчиненных не позволял никогда.

Секретарша, вежливо и сухо поздоровавшись, пропустила молодого человека к начальнику сразу.

– Хочу сделать доклад, товарищ заместитель начальника управления, – на пороге четко отрапортовал Апухтин.

– Хоть не о международном положении? – усмехнулся Державин, приглашая подчиненного присаживаться.

– О выявленной серии умышленных убийств корыстной направленности.

– Интересный коверкот. – Заместитель начальника ОГПУ посмотрел на часы: – Давай в шестнадцать двадцать. Будут Васильев и Якунин…

Глава 9

1918–1922 годы

Те двое «дворянчиков» так и канули в болотах. Сгинули, развеялись, как пылинки, под злым ветром Революции и Гражданской войны.

Никаких разбирательств и расследований не было. И все же на душе у Бекетова лежала холодная лягушка. Хотя вероятность того, что обнаружат трупы, начнется полноценное расследование, в результате которого выйдут на бойцов заградотряда, была минимальная, но она все же существовала. И ее наличие лишало его спокойного сна. А вдруг их все же возьмут за жабры? И тогда рухнет все – планы, доступ к благам, которые по нынешним временам были немалые. И возможность пограбить всласть, ничего не боясь.

Но прошел месяц. Потом другой. Можно было считать, что убийство сошло с рук. И пора было присматривать