Шрифт:
Закладка:
— Орджоникидзе нам не позволит…
— Тьфу на него. Раз он специалистов защитить не может или не хочет, то и мы на него наплюем. И загребем себе тихой сапой все, до чего дотянемся, я в металлургии имею в виду. В частности, где сейчас Пальчинский кислородную установку налаживает, в Керчи? Вот Керченский завод под НТК и перетащим.
— Ты, Старуха, такая у нас шустрая…
— Ага. И внезапная как понос. Обоснований для передачи завода в НТК я виду три. Первое: там своя коксовая фабрика, а коксовый газ нужен… нам нужен чтобы стране валюту из него добывать, причем по совершенно секретной технологии. Второе: руда в Керчи изумительно паршивая из-за фосфора, но с этим мы бороться умеем. Мы, то есть НТК, и еще получим в довесок к металлу ценные удобрения… опять по секретной технологии. А третий аргумент — самый весомый: достройку и пуск завода НТК проведет за свой счет. То есть и валютную часть оплатит — а там очень много еще платить придется потому что оборудование болваны заказывали и его серьезно дорабатывать нужно, и в советских рублях.
— А ты… а где НТК деньги возьмет?
— Где? Да весь советский народ в едином порыве хоть по рублю, да скинется на это строительство!
— Бредить начинаешь?
— Отнюдь. Весь советский народ с огромным воодушевлением купит советские галоши и боты, выпуск которых начат на колесном заводе в Рязани. Цена на эту ценную обувь будет вполне демократической, а за спрос наши российские дороги волноваться не дадут.
— Ну, допустим мне удастся этот завод перетащить в НТК…
— Там — ванадий, опять же марганец. Опять же, Азовское море рядом. Там можно такие великолепные стали производить!
— А ты у нас специалист и по сталям?
— Нет, но справочники читать умею. Если выкинуть фосфор, то тамошняя руда превосходит по составу лучшие шведские… ну, еще с кремнием как-то поступить надо, но я знаю как. Химически знаю, а технологически… еще раз: нам нужны специалисты. Которых не расстреливать нужно, а на работу ставить — и вот тогда мы обгоним весь мир.
— Считай, что уговорила. Я поговорю с нашими чиновниками, может и вытащу тебе этих специалистов из ОГПУ. Но учти: за каждого ты лично отвечать будешь!
— А можно мне будет молча расстреливать тех, за кого отвечать не захочу?
— Расстреливай, черт с тобой… когда от галош копеечка появится?
Веру всеобщий энтузиазм среди молодежи вообще не удивлял: Вера Андреевна этот энтузиазм уже видела — как, впрочем, и результаты этого энтузиазма. Поэтому больше всего Старуха старалась энтузиазм направлять в нужное (ей нужное) русло. Но на голом энтузиазме многого не сделать, все же требуется материальная база — и Старуха изо всех сил старалась эту базу создавать. С переменным успехом — но те же выпускники университета и МВТУ успели поверить в то, что «Старуха всегда дело говорит», и ее «рекомендации» старались воплощать. И, что характерно, чаще всего и воплощали, однако теперь уже слишком часто результаты «воплощения» быстро утекали на сторону. Вот взять, к примеру, Ростовский завод электрических машин: там еженедельно делалась одна полуторамегаваттная электростанция, но три четверти этих станций ставились вовсе не там, где было запланировано. Совсем не там — а потом на завод шли мешками рекламации…
Потому что электростанция шла вместе с установкой по фабрикации топлива для котлов — а вот как раз его-то где угодно делать было невозможно. То есть возможно, но с такими затратами, что терялся смысл производства электричества. Потому что топливо фабриковалось из древесного мусора — и ставить электростанции имело смысл лишь там, где вокруг было много леса. Причем даже не любого леса, а леса относительно ухоженного, разбитого на кварталы, оберегаемого лесниками. А если дрова для электростанции нужно было возить за сотни километров — а котел сжигал по две тонны топлива в час — то электричество получалось уж слишком дорогим.
К тому же на станции ставилось два генератора мощностью по девятьсот киловатт каждый, а на выходе получалось только полтора мегаватта просто потому, что остальные киловатты как раз машина по фабрикации топлива и потребляла. Но отдельные «комсомольские энтузиасты» на местах считали, что это — бездарная трата электричества, ведь можно в котел и угля подбросить, а вот о том, что на угле котел или прогорит за неделю, или зашлакуется еще быстрее, никто даже задумываться не собирался…
Поэтому девушка не очень и удивилась тому, что к ней прибежал секретарь парткома МВТУ:
— Старуха, у нас, похоже, беда: в ЦК поступила жалоба на то, что в Ростове наши инженеры саботажем занимаются и поставляют стране негодное оборудование…
Однако, выслушав сбивчивый рассказ парторга, она лишь хищно улыбнулась. Партийный секретарь пошел со своей бедой именно к Вере скорее всего даже не потому, что девушка давно уже заработала серьезный такой авторитет в качестве комсомольского работника, а потому что знал, что Вера по несколько раз в неделю плотно общается с председателем НТК. А может быть и потому, что о их соседстве знали, за исключением самой Веры, практически все «ответственные работники НТК». В любом случае он точно знал, что к Лаврентию Павловичу быстрее всего достучаться через Старуху. Однако он в своих расчетах ошибся: к Берии Вера жаловаться не пошла.
Пошла Вера к Карлу Бауману, работавшему Первым секретарем Московского губкома:
— Карл Янович, я к вам за консультацией… просто не знаю, у кого еще спросить. Дело-то, извините, больше партийное, чем государственное, но я думаю, что налицо явный саботаж и даже, я бы сказала, активная антисоветская работа по возбуждению ненависти простых людей к советской власти.
— Ты, говоришь, секретарь комитета комсомола университета? А почему в свой партком не обратилась?
— А потому что дело не входит в его компетенцию, тут заговор против правительства налицо.
— Говори, только быстро.
— Инженеры НТК разработали и начали серийный выпуск очень хороших электростанций, но они работают исключительно на дровах. А первый секретарь Сталинского округа своей властью три таких станции
