Всё, что так долго удерживалось внутри, вырывается на волю, едва не пробивая насквозь. Меня ломает физически, но я знаю, что эту боль ничем ни успокоить, ни приручить. Невозможно договориться. Мы слишком давно с ней знакомы и хорошо выучили друг друга. Пока не опустошит, не разрушит, не уничтожит, она не утихнет.

Отхожу в сторону от тротуара, прислоняюсь к стволу ближайшего дерева и просто дышу. Часто и надрывно. Опаляя лёгкие прохладным воздухом. Пытаюсь справиться с грёбаными чувствами, что разносят внутренности в щепки. Нужно просто перетерпеть. Всё пройдёт. Всегда отпускает.

— Девушка, что с вами? Вам плохо?

Какая-то сердобольная замечает меня. Чтоб её… у меня нет сил на общение.

— Нет. Всё в порядке, — до крови закусываю губу и зажмуриваюсь.

— Уверены? Может, скорую вызвать? Что у вас болит?

— То, что скорая вылечить не сможет, — выдыхаю я и качаю головой.

— Держись, девонька, — женщина сжимает моё плечо в знак поддержки. — Всё наладится.

— Спасибо.

Она уходит, оставляя меня одну. Постепенно успокаиваюсь и уже даже могу связно думать. Что-то расклеилась совсем в последнее время и очень устала. Вытираю мокрые дорожки от слёз и привожу себя в порядок. Минутка слабости закончена, как и поминки по погибшей любви. Всё. Похоронила и забыла.

Иду домой. Звоню сыну, мне просто необходимо услышать его голос. А он не берёт трубку. Как же так? Тревожность начинает разгоняться внутри меня, постепенно вытесняя другие эмоции. Звоню ещё раз — не берёт. Меня начинает подколбашивать. Вдруг что-то случилось? Асад дома, они могли поругаться или ещё чего хуже. По инерции ускоряюсь. Потерять сына для меня самое страшное на свете.

Накручиваю себя и практически бегу домой. Телефон оживает в моей руке. Смотрю на экран, вижу улыбающееся лицо Егора и облегчённо выдыхаю.

— Мам, ты звонила? — раздаётся в динамике.

— Егор, ты где? — обрушиваюсь на него, а голос дрожит от волнения.

— Гуляю.

— А уроки?

— Не задали, мам, — врёт, как пить дать.

— Опять? — укоризненно вздыхаю. — Егорушка, надо учиться.

— Я знаю, мам, — его голос смягчается, а я невольно улыбаюсь. — Не переживай.

— Ты хоть поужинал?

— Я не голоден.

И снова ложь. Егор так заботится и пытается огородить меня от лишних переживаний. Но я же всё понимаю. А как исправить ситуацию, не знаю. Долбанный замкнутый круг, и с каждым годом он всё плотнее сжимается.

— С отцом поругался?

— Нет, просто ушёл.

Хоть на этом спасибо. А мог и на рожон полезть, как уже бывало, и не раз.

— Когда вернёшься?

— Мамуль, я позвоню, ладно? — примирительно тянет он.

— Не пропадай, пожалуйста, я очень волнуюсь.

— Хорошо.

Как можно довести ребёнка, чтобы он ушёл голодный, лишь бы дома не находиться? Моё терпение не безгранично, а за сына я вообще готова вцепиться в глотку любому. Асад знает это и при мне сдерживается. Раньше он хоть делал вид, что является отцом Егора. Сейчас же они совершенно чужие, едва терпящие друг друга люди. Так больше жить невозможно, надо поговорить с мужем, он должен согласиться отпустить нас…

Только злость на мужа позволяет мне держаться на ногах. Но сил уже нет. Добраться бы до кровати и поспать хоть немного.

Около подъезда замечаю пару чёрных джипов, становится не по себе, но я не придаю этому значение. Нет ресурса анализировать и подозревать.

Глава 10

Ирина

Поднимаюсь на этаж и сразу понимаю, что зря. Из моей квартиры слышен шум и крики, а дверь не заперта. Мне бы сбежать и вызвать полицию, но что я им скажу? Вдруг сделаю только хуже, а Асад придёт в ярость. Решаюсь и открываю дверь. В коридоре стоят двое мужчин в балаклавах и с пистолетами. Этого ещё не хватало.

— Что всё это значит? — возмущённо смотрю на них.

— А ты ещё кто? — хмыкает один из мужчин и сканирует меня хищным взглядом.

Мне бы испугаться, но не получается. Я слишком устала. Вместо страха внутри разрастается неконтролируемая злость и толкает на подвиги.

— Хозяйка квартиры, – с вызовом вздёргиваю подбородок. Как будто это должно их вразумить. Сразу ведь понятно, что эти люди пришли не просто так.

— Фил, у нас гости.

Второй мужчина перекрывает дверь, чтобы я не сбежала. Мышеловка захлопывается, а мне становится не по себе. Но, как ни странно, никакой паники я не чувствую. Словно каждый день сталкиваюсь с бандитами. Может, профдеформация, а может, просто иммунитет на них выработался.

— Какие? — ещё один, третий амбал, выходит в коридор и удивлённо смотрит на меня. — О, ни хуя себе.

Взаимно. Хочется закатить глаза, но сдерживаюсь и всё же не решаюсь лезть грудью на амбразуру.

— Что здесь происходит? — складываю руки на груди. — Я вас не приглашала.

— Иди-ка сюда, — он беспардонно хватает меня за плечи и пытается тащить.

— Руки убери, а то откушу, — вырываюсь одним из приёмов, что когда-то научил меня брат и для верности клацаю зубами. Не на ту нарвались, мальчики. Просто не будет.

Амбал, видимо, решает не связываться и просто толкает меня в кухню. Там Асад, сидит на коленях с разбитым носом, а вокруг кровища, как в фильме ужасов. Но главный ужас в том, что всё это нужно будет отмывать...

Внутри поднимается жаркая волна протеста, а на языке крутятся с десяток колких фраз, но я заталкиваю это всё поглубже и титаническим усилием воли заставляю себя молчать.

— Как ты? — беру с полки аптечку и спешу на помощь мужу.

— Ира, они пришли меня убивать, — шмыгает он разбитым носом