— Почему? — спросил Вогт, моргая. — Порой я вообще не понимаю, что ты говоришь и что делаешь. Меня очень огорчило все это, а ты вела себя так, словно ничего неприятного не происходит.

— Да ладно, — грубовато-бодро возразила Наёмница, пряча растерянность. Никого раньше не волновало, каким тоном с ней разговаривают, ничего из того, что с ней происходит.

Некоторые улицы были столь тесны, что им едва удавалось разминуться с прохожими. Ежедневно новые жители прибывали в город, ища в нем спасения от внешних опасностей, и, как могли, размещали свои домишки. Места становилось все меньше и меньше, домики, соответственно, тоже уменьшались. Старые здания выглядели относительно просторно, новые соревновались в сбережении пространства, но и их неизменно побеждали конурки, возведенные некоторое время спустя.

Повсюду более или менее ровным слоем лежали мусор, гниющие отбросы и испражнения собак, шныряющих по городу в диких количествах. Все это источало невероятнейшую вонь, безжалостно терзающую нежное обоняние Вогта и даже отнюдь не нежное обоняние Наёмницы, привыкшей вдыхать отнюдь не ароматы цветущих лугов. Вогт, вытаращенные глаза которого уже час не опускались в орбиты, постоянно поскальзывался, и Наёмнице приходилось его ловить.

— Эй, — не выдержала она. — Держись на ногах. Если упадешь в это дерьмо, я не буду тебя поднимать, потому что меня просто вырвет.

Ее настроение, приподнявшееся после успешного преодоления первых трудностей, стремительно падало. Сказывалась и гнетущая атмосфера города, и полное непонимание, зачем она здесь. Она планировала отделаться от монашка, нет? Пойти своей дорогой. Так почему она этого не сделала?

Вогт, ни на секунду не забывающий о цели визита, прилежно крутил головой. Регулярно попадались лавки, торгующие разложившимися овощами или мясом, усеянным мухами, но карт никто не предлагал. Впрочем, должна же отыскаться в целом городе хотя бы одна карта, а больше им и не нужно.

— Ужасно неуютно, — вздохнул он. — Бедные люди, как они здесь живут?

— Как крысы на помойке, — холодно ответила Наёмница. Ее глаза смотрели настороженно и пристально.

Где-то над головой Вогтоуса со стуком распахнулись ставни.

— Отойди! — вскрикнула Наёмница.

Вогт отпрыгнул — и вовремя, потому что толстая женщина выплеснула помои из окна на улицу, да с таким наплевательским видом, что не приходилось сомневаться: останься Вогт где стоял, все это вылили бы прямо ему на голову.

— Вот манеры, — обиделся Вогт. — Надо поскорее выбираться отсюда. Хочу к реке, траве, деревьям. Чистому воздуху, который пахнет небом. Не расспросить ли нам прохожих? Вдруг кто-нибудь подскажет, где можно купить карту.

— У кого это ты вознамерился спрашивать? — скептически осведомилась Наёмница.

В основном им встречались угрюмые женщины и чумазые дети со злыми личиками, исходя из чего Наёмница предположила, что мужчины, как положено, направились с кем-то воевать — и это хорошо, потому что мало ли какие проблемы могли с ними возникнуть. На расспросы Вогта женщины не отвечали, лишь боязливо опускали головы и ускоряли шаг. Вогт попытался заговорить с детьми и получил по затылку от Наёмницы.

— Брось эту идею, — потребовала она, в очередной раз прижимаясь к стене, чтобы пропустить встречных. Ее одежда теперь стала грязнее, чем была до стирки накануне — факт, заставляющий ее скрежетать зубами, ведь Наёмница ненавидела напрасный труд. — Никто нам ничего не скажет.

Но Вогт уже выспрашивал у сгорбленной старухи:

— Бабушка! Бабушка, вы не знаете, где здесь лавка картографа?

— Шо? — отозвалась старуха сиплым, но неожиданно молодым голосом и отбросила с лица черный капюшон. Из ее рта вырвалось почти зримое облако зловония.

Вогт заверещал и закрыл лицо руками. Он продолжал так стоять, не замечая натыкающихся на него прохожих, пока Наёмница не известила:

— Распечатывай зенки, бука ушла.

— Какой кошмар, — слабо проговорил Вогт. — Что случилось с ее носом? Почему он так ввалился? А эти язвы на ее лице… ты видела?

— Лучше б не видела, — брезгливо поморщилась Наёмница. — Я ж говорила: не лезь. Люди как дерьмо: тронешь — завоняет. Ладно, пошли. Доберемся до центральной улицы. Там, думаю, мы сумеем найти лавку со всяким хламом, а в ней карту.

— В вашем мире столько всего уродливого, противоестественного и страшного, — вздохнул Вогтоус, покорно плетясь за ней.

— В «вашем»? Нашем, ты хотел сказать?

— В моем такого не было, — возразил Вогт. — Я ногу натер.

— Отлично, — хмуро откликнулась Наёмница. — Я надеюсь, у тебя начнется гангрена.

— Здорово, — оживился Вогт. — Гангрена. А что это такое?

Они без проблем отыскали центральную улицу, но до этого Вогт успел совершить еще одну глупость. Увидев скрючившегося у стены плачущего мальчика, он подошел и спросил, почему тот плачет. Мальчик встал, смачно плюнул Вогту в лицо и удалился, совершенно успокоенный.

— Ты дурак, — разозлилась Наёмница. — Оботрись, отравишься.

Но ее не столько злил Вогт, сколько сам город. Наёмница ненавидела города. При таком скоплении людей приступы ярости абсолютно неизбежны — у всех вовлеченных.

Они вышли на главную улицу и набрали полные легкие воздуха — здесь, освеженный дуновениями ветра, он был не столь омерзителен. Главная улица была чуть пошире, чуть почище и даже — местами — замощена грубым камнем. Изобилие шатающегося по ней народа не могло не встревожить Наёмницу, и она вцепилась в локоть Вогта мертвой хваткой, готовая резко оборвать любые попытки вести себя ненормально. Вогт задергал рукой, но Наёмница сделала вид, что не замечает, и для верности еще запустила ногти. Вогт сдался.

— Они все мрачные, — сказал он, вертя головой. На его лице отражались любопытство и сожаление. — И злые.

— А чего ты хотел? — снисходительно спросила Наёмница.

— Я всегда чувствую зло. Оно как запах.

«Тогда от меня должно нести как от целой скотобойни», — не без самодовольства подумала Наёмница, но вслух съязвила иначе:

— Ты еще что-то улавливаешь среди всего этого дерьма?

— Дерево, дерево! — обрадовался Вогт, показывая на чахлое деревце в узком проеме между двумя соседними домами. — Это первое, которое я здесь вижу! На нем даже листики есть! Два!

Наёмница закатила глаза.

— Если ты еще раз повторишь «дерево», я тебе язык вырву, — она прищурилась. — Вон там торгуют каким-то старьем. Среди него вполне могла затесаться карта.

Она потянула Вогта вперед, он потянул ее назад. Наёмница была полна решимости заставить его делать что положено и идти куда надо и рванула изо всех сил. Вогт удивительным образом не тронулся с места, а затем с бычьей мощью потащил ее за собой.

— Что за… — вытаращив глаза, пробормотала пораженная Наёмница и от очередного рывка едва не повалилась на Вогта. — Хватит! — закричала она.

Вогт оглянулся, вспомнив о ее существовании.

— Извини, — смутился он. — В