Шрифт:
Закладка:
«Обилие угроз и скорость падения численности шимпанзе, – говорит Кэт, – приводят меня в ужас»[389].
За 1990-е и первое десятилетие XXI века численность шимпанзе в Кот-д'Ивуаре снизилась на 90 %. В целом за последние 40 лет общее количество шимпанзе и горилл сократилась более чем вполовину[390]. За первые два десятилетия этого века Борнео лишился половины популяции орангутанов; около 100 000 орангутанов погибли из-за того, что сельскохозяйственные корпорации уничтожили их среду обитания – тропические леса – в основном ради посадок масличной пальмы. Понадобится 150 лет, чтобы крупные человекообразные обезьяны, достигающие половой зрелости в 15 лет и приносящие по одному детенышу раз в четыре-шесть лет, восстановили свои популяции, – и это при условии, что все проблемы прекратятся сегодня же и их среда обитания вернется к прежнему состоянию. Но, в отличие от самих приматов, проблемы никуда исчезать не собираются.
Великий антрополог Луис Лики, наставник Джейн Гудолл, некогда высказал очень верное наблюдение: «Мы – единственные животные, способные делать выбор, неблагоприятный для нашего вида»[391]. Это, я бы заметил, некоторое преуменьшение. Едва ли на свете есть хоть один вид, для которого выбираемые нами пути были бы благоприятны. Альберт Эйнштейн высказался еще категоричнее, заявив, что люди «разумны ровно настолько, чтобы ясно понять, насколько им недостаточно разума». Да, не многие это понимают. В мире, который сделал возможным наше существование, мы делаем невозможным существование других. И среди многих угасающих по нашей вине живых существ есть и они – такие разные шимпанзе, которые изобрели и так умело использовали самые различные способы существования. Недавно ученые оценили состояние всех популяций шимпанзе и пришли к заключению, что из-за разрушения человеком природной среды, из-за климатических изменений, которые влекут за собой оскудение запасов пищи, и из-за все новых источников беспокойства, нарушающих нормальное поведение приматов, их численность неуклонно сокращается на 2,5–6 % ежегодно. «Чтобы защитить эти популяции, необходимо срочно принять серьезные меры», – утверждают ученые, предлагая в том числе и планы по сохранению «культурного наследия» шимпанзе[392].
«Это ведь не просто означает, что шимпанзе как таковых становится все меньше, – повторяет Кэт. – Меня ужасает возможность потерять уникальную культуру, которой обладает каждая отдельная популяция. Ведь это будет уже навсегда». Культура – не просто какой-то экзотический обычай или оригинальная особенность. Носители культурного знания дают популяциям возможность выживать в той или иной среде. И культура, и местообитание в равной степени необходимы; и то, и другое нужно спасти от последствий продолжающегося разграбления планеты. Культурное разнообразие – это именно то, из чего формируется устойчивость вида и его способность приспосабливаться к изменениям. А скорость изменений все нарастает, и угнаться за ними все труднее.
Сейчас диких шимпанзе насчитывается в общей сложности около 400 000 особей; этот вид достаточно жизнеспособен, чтобы меры по его защите хорошо оправдались. Но если говорить о четырех региональных расах по отдельности, то их численность разнится очень сильно. Форма, населяющая центральные и восточные районы Африки, включая и Уганду, пока еще насчитывает около 200 000. А вот та, что обитает в Нигерии и Камеруне, куда малочисленнее – вероятно, этих обезьян осталось уже всего порядка 6000 особей.
Но Кэт все же верит, что в ближайшие десятилетия, а то и века в африканских лесах еще сохранятся дикие шимпанзе. Надежду в нее вселяют заповедники, внесенные в перечень Всемирного наследия ЮНЕСКО, постоянное присутствие в них полевых исследователей и рейнджеров, а также поддержка туристов, которые высоко ценят возможность увидеть шимпанзе в природе и готовы платить. Наверное, где-то шимпанзе исчезнут, а где-то выстоят, предполагает она: «Это самый оптимистический взгляд, на который я способна».
Возможно, этого будет достаточно, чтобы дать им преодолеть пиковый напор со стороны человечества и выиграть время, которое, если все сложится, протянется для шимпанзе в будущее еще на миллионы лет. Тот самый Лес Кауфман, с которым мы уже познакомились, когда обсуждали цихлид и культурную эволюцию, однажды написал слова, запавшие мне в память: «Изучая виды, которые затягивает в воронку вымирания, я понял, что на самом деле полностью уничтожить кого-то не так уж легко. Просто должно пройти немалое время, пока усилия, направленные на сохранение исчезающих видов, наконец окупятся». Впрочем, он добавил и следующее предостережение: «Трагедия в том, что мы редко извлекаем пользу из этого факта, хотя глубокая любовь к природе заложена в очень и очень многих людей». Когда мы стараемся, наши старания не напрасны; усилия, направленные на сохранение уязвимых видов, уже устранили угрозу почти неизбежного вымирания различных птиц, млекопитающих – от грызунов до китов – и десятков других существ[393].
В середине 1980-х, еще в студенческие годы, я специально совершил поездку, в которой было что-то от паломничества, а что-то и от прощания, чтобы взглянуть на последних диких калифорнийских кондоров – в то время в природе их оставалось всего шесть особей. Кондоры стремительно вымирали от отравления свинцом, и этих последних было решено отловить и добавить к тем двум дюжинам, которые еще оставались жить в вольерах. Тем самым вид окончательно изымали из природы ради того, чтобы спасти от полного исчезновения в среде, которая стала для него токсичной. Более 30 лет спустя, когда я уже заканчивал работу над этой книгой, в рамках программы восстановления вида как раз проклюнулось тысячное яйцо калифорнийского кондора; около трех сотен этих птиц уже парят на воле. Но ни один из калифорнийских кондоров так и не вырвался бы в небо, если бы в 1973 году Конгресс США не принял Закон об исчезающих видах.
Некоторые программы спасения обернулись настоящим триумфом для крупных и особенно популярных видов: приблизительно 80 % морских млекопитающих и 75 % морских черепах уцелели благодаря природоохранным мерам США[394]. С тех пор список видов, подлежащих защите, существенно вырос. Принятие Закона об исчезающих видах подвигло на аналогичные меры и другие страны, которые тоже добились значительных успехов. Так, из-за браконьерства численность черного носорога с 1960-х годов снизилась на 98 %. Несмотря на утрату одного из подвидов, агрессивные охранные меры позволили поднять численность носорогов до 5000. От редчайшего из девяти подвидов жирафов оставалось лишь 50 особей, уцелевших в Нигере; сейчас их численность возросла до 400[395]. Серых китов полностью выбили в Атлантике и почти полностью – в Тихом океане, но сейчас их популяция вблизи западных побережий Северной Америки заметно восстановилось,
