«Не дышите», – услышал он в голове голос Анонимуса.

«Спасибо, я догадался», – ответил он и, отлетев на достаточное расстояние, открыл глаза.

Дом Кантемирова виднелся далеко внизу. Владимир сделал вдох и обратился к летящему рядом грифу:

«Они будут нас преследовать».

«Не будут. Перед тем, как залезть по водосточной трубе, я заложил очень много мин с серебром, сверху и с разных сторон комнаты вызовов, они будут взрываться одна за одной. В ближайшие несколько минут им будет не до нас».

«Там гражданские. Семья, слуги».

«Если они не убежали, когда начали рушиться стены, значит они идиоты, – ответил Анонимус, а спустя пару минут добавил: – Гермес Аркадьевич расстроится. Очень сильно расстроится».

Владимир промолчал. Со вторым утверждением он был полностью согласен.

Аверин удивленно оглядывал подземное сооружение. Больше всего оно напоминало тренировочный зал. И одновременно хорошо защищённый бункер.

– Это зал для тренировок предыдущего Императорского дива, – подтвердил его предположение Владимир, – тут имеется подземный ход, прямо под Иртышом. Он ведет на другой берег. Учуять передвижение ее величества под рекой Распутин не сможет.

– Зачем прежний Императорский див строил подземный ход? Да еще и с расчетом на атаку других дивов?

– Думаю, он опасался разоблачения, – императрица с интересом разглядывала стены и своды подземного зала. А Мончинский не сводил встревоженного взгляда с Владимира.

– Значит, на некоторое время вы в безопасности, – резюмировал Анонимус и поклонился. – Если мне будет позволено, я хотел бы вернуться к семье. Им понадобится защита.

– Конечно, – согласился Аверин, – лети. Владимир, ты расскажешь, что произошло?

– Да. Но, боюсь, хороших новостей у меня нет.

– Это стало понятно, как только ты влетел в окно и велел нам немедленно спуститься в этот бункер, – вздохнула императрица. – Распутин? Он напал?

– Да, – ответил Владимир и посмотрел на Анонимуса. Тот проговорил:

– Он не один. С ним бывший фамильяр семьи Перовых. Он называет ее «наставница».

– Что? – Аверину показалось, что он ослышался. – Анастасия? С ним? – он повернулся к Владимиру, надеясь, что это какая-то ошибка.

Но див только качнул головой:

– Это она. Она служит ему. И она сожрала князя Кантемирова.

Аверин почувствовал, как противно заныло в груди.

– Так, – он поднял руку, – Анонимус, лети домой. И отвези семью к бабушке. А ты, Владимир, расскажи всё по порядку.

– Да, – ответил Владимир и нажал куда-то возле колонны. В стене открылся проход. Анонимус, еще раз поклонившись, скрылся в нем.

Слушая Владимира, Аверин всё больше мрачнел. Разрабатывая план, и колдун, и Владимир допускали вероятность того, что Кантемиров может призвать помощь из Пустоши, именно поэтому у Анонимуса с собой были придуманные отцом и доработанные с учетом современных технологий мины. Но Распутина ждали позже и не в доме Кантемирова. И Аверин никак не ожидал, что див явится в сопровождении Анастасии.

«Наставница… А ведь прежний Императорский див тоже называл ее так… кто ты такая, Анастасия? Что за цели ты преследовала с самого начала?»

Но следующие слова дива отвлекли его от мыслей об Анастасии.

– Так, погоди, – прервал он Владимира, – ты сказал, что Распутин упомянул свою «армию».

– Да. И сказал, что они уже на пути в наш мир.

– О Боже… – тихо проговорила императрица Софья. А Мончинский округлил глаза:

– Это они? Те, что напали на нас в Пустоши?

– Да, похоже, – ответил Аверин, – они принуждают похищенных колдунов открывать для них проходы. Говоришь, в дом к Кантемирову явились только двое? А где же тогда остальная армия?

– Этого он не сказал. И отпустил Митрофана, который помог ему выбраться в этот мир.

– Помог? Как именно?

– Я точно не знаю. Князь Кантемиров отправил Митрофана в Пустошь, где Распутин сломал его и заставил служить себе. А потом князь очень сильно помог Распутину. Получив Митрофана из Пустоши, где стерлись приоритеты о защите государства и монарха, он выставил ему приоритеты на служение себе и собственную защиту. В результате Митрофан не доложил о предательстве князя и спокойно действовал против интересов империи.

– Как Распутин сумел его сломать? – спросила императрица.

– Не знаю. Но он боялся. Рыдал, умолял отпустить. Митрофан – сильный див и в этом мире уже давно. Даже без приоритетов, он просто так не пошел бы на предательство.

– Можно ли назвать предательством службу своим… – тихо проговорила императрица.

– Вы шутите? – внимательно слушавший Владимира Кузя подался вперед. – в Пустоши нет своих! Все друг другу чужие!

– Что-то изменилось… – медленно проговорил Аверин и спросил: – Владимир, так что сделал Митрофан?

– Он сказал про убийство. Могу предположить, что Митрофан убил адвоката Захарова и его кровью измазал алатырь в комнате вызова Кантемирова. Ваш фамильяр сказал, что это могло стать меткой, знаком при открытии коридора. Таким же ориентиром, каким была кровь колдунов в Шлиссельбургской крепости.

Кровь колдунов…

– Медосмотр… накануне их пропажи… он ведь был общий, да? – Аверин почувствовал, как волосы зашевелились у него на голове. – Владимир, нужно срочно позвонить в Петербург. Здесь есть телефон?

– Нет. Но есть в Оружейной палате, недалеко. Пойдемте туда. А Сергей Дмитриевич и Кузя уведут ее величество в подземный ход.

До Оружейной добрались без приключений. Войдя внутрь, Владимир указал на стилизованный под начало века телефон, висящий возле стеклянного стенда с огромной конструкцией, по виду напоминающей седло. Только размером намного больше, чем обычные седла. С украшенного золотом и жемчугом и обтянутого замшей каркаса свисали ремни и цепи, оканчивающиеся крупными острыми крюками. Аверин понял, что это: седло для полета на крупных крылатых химерах. Императорское седло.

– Звоните, – сказал Владимир, – я сейчас.

Аверин кивнул и схватил телефонную трубку.

– Николай Антонович, – закричал он, услышав голос Серова, – вы были сегодня в Шлиссельбургской крепости?

– Да, – ответил тот, – я отдал амулет Рождественскому, как вы и просили. Князь всё еще в тюремной больнице, но ему стало лучше.

Аверин его перебил:

– Слушайте внимательно. Произошел прорыв, здесь Распутин и… еще один сильный див. А вскоре произойдет еще один, катастрофический, прорыв: в наш мир ворвутся полчища