фон дер Шуленбург, видимо, без всякой задней мысли сказал, что «недалеко то время, когда они (воюющие стороны) должны прийти к соглашению и тогда прекратятся бедствия и разрушения, причиняемые» войной в Европе[1083]. То, что вечером того же дня стало известно о полете Гесса в Англию, видимо, усилило опасения советского руководства относительно возможного англо-германского сговора. Как вспоминал много позднее В.М. Молотов, «когда мы со Сталиным прочитали об этом, то прямо ошалели! Это же надо! Не только сам сел за управление самолетом, но и выбросился с парашютом, когда кончился бензин. Его задержали близ имения какого-то герцога… и Гесс назвал себя чужим именем. Чем не подвиг разведчика?! Сталин спросил у меня, кто бы из наших членов Политбюро мог решиться на такое? Я порекомендовал Маленкова, поскольку он шефствовал от ЦК над авиацией. Смеху было! Сталин предложил сбросить Маленкова на парашюте к Гитлеру, пусть, мол, усовестит его не нападать на СССР! А тут как раз и Маленков зашел в кабинет. Мы так хохотали, будто умом тронулись…»[1084].

Но смех смехом, а ситуация становилась все более запутанной; для того, чтобы разобраться в ней, требовалось время. Вероятно, именно в эти критические дни в Кремле было решено притормозить советские военные приготовления к нанесению превентивного удара по Германии, ориентировочным сроком которого было 12 июня 1941 г. Вместе с тем полностью прекратить военные приготовления было, скорее всего, невозможно, не ломая полностью все расчеты и планы. Поэтому начавшееся 13–22 мая сосредоточение советских войск на западной границе было замедлено и проходило при сохранении мирного графика работы железных дорог. В то же время были отданы приказы, запрещавшие передвижения войск в западных приграничных округах и активизировавшие инженерную подготовку ТВД. 15 мая Политбюро ЦК ВКП(б) утвердило постановление СНК СССР № 1350-546сс, которым вводились ограничения на поездки по стране и, особенно в западные районы, зарубежных дипломатов и журналистов. Тем самым советское руководство пыталось скрыть масштаб ведущихся военных приготовлений, но не отрицало факт наличия крупной военной группировки на западе, что объяснялось неясностью германских намерений[1085].

Тем временем Англия, опасавшаяся, что Германия и СССР ведут секретные переговоры, которые могли бы привести к новому соглашению между ними, а это было бы ударом по английским позициям на Ближнем Востоке, использовала сведения о полете Р. Гесса с целью удержать Москву от возможного дальнейшего сближения с Берлином. Обращение С. Криппса, поражения Англии на Балканах и в восточном Средиземноморье, довольно пессимистические настроения в Лондоне порождали в Москве опасения, что Англия действительно согласится на прекращение войны. Правда, сведения, поступавшие в Москву от советского посла в Лондоне во второй половине мая 1941 г., показывали, что немедленного выхода Англии из войны не произойдет, а сведения советской разведки рисовали картину относительно вялых контактов англичан с Гессом[1086]. С другой стороны, 20 мая началась высадка германских войск на Крите, бои в Ираке и Атлантике показывали, что война продолжается. К тому же США все сильнее втягивались в необъявленную войну против Германии[1087]. Видимо, у советского руководства сложилось мнение, что летом 1941 г. СССР имеет шанс вступить в войну с Германией, пока еще продолжается англо-германская война и значительная часть вермахта скована в Восточном Средиземноморье и в Западной Европе. 24 мая в Кремле состоялось совещание советского военно-политического руководства, на котором, скорее всего, был установлен новый срок завершения советских военных приготовлений на случай войны с Германией[1088].

Поражения Англии на Балканах и в Северной Африке давали Германии реальный шанс захватить Ближний Восток, но 14 мая германское командование решило отказаться от наступательных операций в Средиземноморье до осени 1941 г., когда, как указывалось в директиве № 30 от 23 мая, после разгрома СССР следовало возобновить операции на Ближнем Востоке[1089]. Пока же Германия завершала последние военные приготовления для нападения на Советский Союз и вела массированную дезинформационную кампанию относительно советско-германских отношений. 22 мая железные дороги Германии были переведены на график ускоренного движения, и на Восток устремилась основная часть войск, необходимых для выполнения плана «Барбаросса». 30 мая А. Гитлер подтвердил, что операция «Барбаросса» начнется 22 июня, а 10 июня вермахт получил приказ о начале войны с СССР 22 июня, в котором тем не менее предусматривалась возможность переноса срока вторжения, и войска стали подтягиваться в приграничную полосу[1090].

10 июня Москва уведомила Лондон о том, что никаких переговоров с Берлином не ведется, а Англия обещала СССР помощь против Германии. 12 июня английская разведка сделала вывод о подготовке германского военного нажима на Советский Союз, и комитет начальников штабов Англии решил предпринять меры, которые бы позволили без промедления нанести из Мосула удары по нефтеочистительным заводам Баку. Создав угрозу кавказской нефти, Англия рассчитывала оказать давление на СССР, чтобы он не уступил возможным немецким требованиям. Комментируя приезд английского посла в Москве в Лондон, английская пресса распространяла слухи о возможном союзе с СССР. 13 июня А. Иден заявил советскому послу, что если вскоре начнется война между Советским Союзом и Германией, то Англия готова оказать полное содействие СССР своей авиацией на Ближнем Востоке, послать в Москву военную миссию и развивать экономическое сотрудничество[1091]. Таким образом, вплоть до 22 июня Англия не была уверена в том, что советско-германская война все-таки начнется, и всеми силами стремилась к тому, чтобы СССР не поддался германским угрозам, а занял твердую позицию, что стимулировало бы напряженность в Восточной Европе и облегчило бы положение Англии.

13 июня Ф. фон дер Шуленбургу было вручено заявление ТАСС, переданное в 18.00 по радио и опубликованное 14 июня в прессе, которое опровергало слухи о «близости войны между Германией и СССР»[1092]. Этот документ традиционно рассматривается в историографии как приглашение Германии на переговоры[1093]. В.Я. Сиполс полагает, что это было то самое обращение советского руководства к Германии, которое предлагал Шуленбург В.Г. Деканозову в начале мая[1094]. Во всяком случае, в нем содержалось опровержение слухов о близкой советско-германской войне по инициативе Германии или СССР, о ведущихся советско-германских переговорах и одновременно решалась задача маскировки советских военных приготовлений, которые 12–15 июня вступили в заключительную стадию. Все более явное стремление Москвы инициировать переговоры с Берлином зачастую рассматривается в историографии как свидетельство «о полном отрыве советского руководства от реальной действительности»[1095]. Но если посмотреть на эти его действия с другой стороны, то они окажутся полностью логичными и обоснованными. Готовясь к нанесению превентивного удара