Да, я понимал.

— Как бы то ни было, ты каждую ночь выходишь на улицу. Держи глаза открытыми. Помоги мне разобраться с этим.

— Хорошо, — сказал я, чувствуя, что мой желудок вот-вот вывернется наружу со всем содержимым. — Чем смогу…

— Обрати особое внимание на это заведение, "Любовное Гнёздышко". Пристальное внимание. Окружному прокурору совсем не нравится эта куча дерьма. Он давит на капитана, а капитан прописывает по первое число всем нам.

— Хорошо, я буду держать ухо востро; сообщу тебе, если что услышу.

— Договорились.

Фрэнни не облекал в слова многое из того, что было у него на уме, но я хорошо читал между строк. Каким-то образом он понимал, что тому, что произошло, не будет конца. И он был чертовски прав.

6

В ту ночь я патрулировал район, прогуливаясь по улицам и сохраняя мир. Вокруг было тихо. Действительно тихо. Я разогнал драку в баре между двумя моряками, но в остальном ничего особенного не сделал, только изрядно потрепал обувку. В большинство своих смен я не хочу неприятностей. Я хочу тишины и спокойствия. Я хочу, чтобы люди подчинялись закону, чтобы мне не приходилось напоминать им, что они его нарушают. Но в ту ночь мне не помешало бы немного пошевелиться. Может быть, бунт или стрельба, милое тихое убийство — всё, что угодно, лишь бы нарушить ужасную монотонность этих улиц. Здесь были только я и этот мерзкий ветер с реки; слишком много ползущих теней и слишком много странных мыслей в моей голове. Листья, скребущие по дорожкам, постоянно напоминали мне о сухих, мертвых жуках, но я старался об этом не думать.

Я проходил мимо "Любовного Гнёздышка" три или четыре раза, но около двух я остановился перед зданием.

Буч не спал. Буч работал всю ночь напролет. Иногда он играл в карты в задней комнате, но не сегодня. Он был один, сидел над бутылкой ржаного виски и стряхивал пепел в пепельницу.

— Господи, Дубина, — вскрикнул он. — Не смей так подкрадываться, иначе у меня случится сердечный приступ.

Он был напряжен и взвинчен сильнее, чем пружина матраса. Казалось, весь район был в таком состоянии — готовый вот-вот сорваться. Думаю, не ошибусь, если предположу, что слухи из студенческого городка начали расползаться.

Я присел на стул.

— Ты же не распространяешься о том, что случилось, Буч?

— Распространяюсь? Да я как мышь под метлой!

Он сделал ещё глоток виски, но даже алкоголь не мог убрать мертвенную бледность с его лица.

— Твой приятель Коннинг и его быки прилипли ко мне, как дерьмо к башмаку. Я же не говорю ни слова! Господи, ты бы видел, как они обращались со мной, а я — честный налогоплательщик и всё такое…

Я усмехнулся.

— Просто делай всё, как договаривались, Буч. Окружному прокурору не нравится, что произошло в 205-м номере. Поэтому не лезь на рожон.

Буч кивнул.

— Конечно, конечно. Всегда рад помочь нашим стражам правопорядка. Ты же меня знаешь, Дубина.

— Ага, знаю.

Буч какое-то время молчал, но потом не выдержал:

— Слышал, есть ещё один, да? На этот раз в Мискатонике?

— Уже слышал?

— Конечно, Дубина. У меня куча ушей, и я умею слушать.

Я не сомневался. С Бучем многие имели дела. Да, и некоторые копы тоже, но по большей части — люди из Мискатоника: студенты, администраторы и преподаватели. Вероятно, существовало мало того, во что Буч не был посвящён.

— Так это правда?

— Правда, Буч. Но держи рот на замке.

— Никаких проблем, Дубина. Я просто хочу покончить с этим, понимаешь? Плохо сказывается на бизнесе.

Он сделал ещё глоток.

— Что это вообще за хрень-то такая, а? Вот что мне хотелось бы знать. Тела, которые выглядят как мумии. Эти странные жуки. Господи, что же за всем этим кроется?

— Чем меньше мы с тобой, Буч, будем знать, тем лучше.

— У меня сегодня пять человек съехали, Дубина. А некоторые из них жили у меня уже несколько месяцев. Можно подумать, что у меня здесь поселились Дракула и Тифозная Мэри. Черт возьми, я пытаюсь зарабатывать на жизнь, я пытаюсь вести бизнес. Меньше всего мне нужно, чтобы люди думали, что у меня тут комната с привидениями или что-то в этом роде.

— А что с самой комнатой?

Буч пожал плечами.

— Ничего. Я запер ее, как и сказали ваши. Место преступления и все такое. Никто не заходит туда без значка и дешевого костюма. А, и они забрали это барахло, но остальное все еще там… большинство жуков и одежда того парня, бритва, бумаги и все остальное. Я должен оставить всё нетронутым, пока Коннинг и его веселые парни не закончат тут дела.

— Как я уже сказал, Буч, просто делай то, о чём договаривались. Дай им неделю, и они закончат, и ты сможешь вернуться к нормальной жизни. Подметёшь комнату; если захочешь — пригласишь священника её освятить. Просто проследи, чтобы никто туда пока не заглядывал.

— Не заглянет. Я прослежу.

Он закурил.

— Эта комната, всё это дело… о Боже, Дубина, я не боюсь сказать тебе, что от всего этого у меня мурашки бегут по коже. Все это неправильно. Я не знаю, в чем тут дело, но это неправильно.

Бучу даже не надо было задавать наводящие вопросы: он рассказал мне то же, что рассказывал уже Фрэнни и его ребятам раз тридцать. Тот парень снял комнату четыре дня назад. Хороший парень, из правильных. Говорил грамотно; возможно, с хорошим образованием. Использовал кучу заумных слов, словно привык к долгим дискуссиям. Он заплатил за неделю вперед, у него было много денег. В книге учёта записался как "Брукс". Кроме этого, с этим парнем не было ничего странного вплоть до той суматохи прошлой ночью.

— Совсем ничего?

— Ничего. Я даже толком не знал, есть ли он в комнате.

Буч покачал головой.

— Как я уже сказал детективам, я видел его всего раз или два, и всё. Он казался немного взвинченным, понимаешь? Нервным. Но это всё.

Ещё бы ему не нервничать.

Буч и большинство его оставшихся жильцов, вероятно, тоже немного нервничали. Я и сам начинал дёргаться. Если честно, я не собираюсь бахвалиться, какой я был крутой и бесстрашный. Да, когда имеешь дело с такими людьми, с какими я встречался на каждом дежурстве, — это одно. Ты черствеешь, сердце уже не колотится от каждого шороха, да и вообще тебя становится не так-то легко испугать.

Но это… К такому было трудно привыкнуть.

Я всё время пытался понять, что же меня гложет,