планов, но мне кажется, что необходимы срочные действия [по сохранению тайны]. Очень многие уже поняли, о чем идет речь. Те, кто работает в Вашингтоне, хотели бы убедить Институт Карнеги увеличить финансирование исследований урана ввиду практического значения этой темы… Однако сейчас это нереально, если только руководство [Карнеги] не проявит большего, чем до сих пор, интереса к этому вопросу…

Повторяю, в Вашингтоне только и говорят, что о цепной реакции. Мне достаточно было произнести слово «уран», и я мог слушать их идеи часами[1280].

Президентом Института Карнеги был янки из Новой Англии Вэнивар Буш – внук двух капитанов, инженер-электротехник, изобретатель и бывший декан инженерного факультета Массачусетского технологического института. Если сначала Буш был менее склонен поддерживать эксперименты с цепной реакцией, чем хотелось бы Теллеру, то он по меньшей мере был в хорошей компании: ни Эрнест Лоуренс в Беркли, ни Отто Ган в Далеме, ни Лиза Мейтнер, гостившая в феврале этого года в Копенгагене, куда она приехала поработать с Отто Фришем, не желали гоняться за миражами. Первые эксперименты проводились только в Колумбийском университете и в Париже, хотя на ФЗМ вскоре последовали примеру Колумбийского.

На последней неделе февраля Фредерик Жолио вместе с двумя коллегами, утонченным австрийцем Хансом фон Хальбаном и огромным, энергичным русским Львом Коварским, начал эксперимент по выявлению вторичных нейтронов в результате деления, похожий на эксперимент Ферми. Они тоже использовали резервуар с водой, в центре которого был установлен источник нейтронов, но уран у них был растворен в воде, а не собран вокруг источника. Еще более важным для приоритета их исследований было то, что они имели непосредственный доступ к обильным запасам радия, имевшимся в Радиевом институте.

Сцилард обнаружил и сказал Ферми, что использование в его нейтронном источнике не радия, а радона вносит в его эксперимент неоднозначность: радон выбивает из бериллия гораздо более быстрые нейтроны, чем радий; поэтому увеличение числа нейтронов, которое Ферми зарегистрировал в своем баке, могло по меньшей мере частично быть связано не с делением, а с другой, проходящей параллельно реакцией в бериллии. Ферми считал эту неоднозначность очевидной, но согласился – как согласился до этого Зинн – повторить эксперимент с источником из радия и бериллия. Сцилард великодушно предложил предоставить для этого свой радий. Однако радия этого у него еще не было; Сцилард все еще вел переговоры о его прокате, потому что Radium Chemical Company беспокоилась, что формально он не принадлежит ни к какому учреждению.

Он наконец получил свой радий, два грамма в герметично запечатанной латунной капсуле, в начале марта, устроившись в лаборатории Колумбийского университета на три месяца в качестве приглашенного исследователя. Сразу после этого они с Зинном собрали экспериментальную установку[1281]. Они изготовили хитроумную конструкцию наподобие китайских шкатулок, составленную из вложенных друг в друга разнородных элементов: в большом брикете парафина было сделано несквозное отверстие, на дне которого был установлен бериллиевый цилиндр; в бериллиевый цилиндр помещалась капсула с радием; на цилиндре, внутри парафина, стояла коробка, выстланная изнутри поглощающим нейтроны кадмием и наполненная оксидом урана; в эту коробку была вставлена сама ионизационная трубка, защищенная от гамма-излучения радия свинцовой пробкой и соединенная с осциллографом. В этой конфигурации, говорит Сцилард, можно было измерять поток нейтронов, исходящий от урана, с кадмиевым экраном и без него:

Все было готово, и нам оставалось только повернуть выключатель, сесть и смотреть на экран электронно-лучевой трубки. Если бы на экране появились вспышки, это означало бы, что процесс деления урана проходит с испусканием нейтронов, – а это, в свою очередь, означало бы, что до крупномасштабного высвобождения атомной энергии рукой подать. Мы повернули выключатель и увидели вспышки. Мы посмотрели на них некоторое время, потом всё выключили и разошлись по домам[1282].

Они приблизительно оценили уровень производства нейтронов: «Мы обнаружили, что число нейтронов, испускаемых в одном делении, составляет около двух»[1283]. Французская группа, которая могла получить радий, просто позвонив по телефону, обнаружила неделей раньше, что «на каждый поглощенный нейтрон… производится более одного нейтрона»[1284]. По оценке Ферми и Андерсона, «выход составляет около двух нейтронов на каждый захваченный нейтрон»[1285]. Ферми немедленно сообщил об этом Вигнеру и Теллеру. Теллер хорошо помнит этот момент:

Я сидел за своим роялем, пытаясь добиться при помощи одного моего друга и его скрипки, чтобы Моцарт звучал как Моцарт, как вдруг зазвонил телефон. Это звонил Сцилард из Нью-Йорка. Он говорил со мной по-венгерски и сказал только одно: «Я нашел нейтроны»[1286].

Кроме того, Сцилард отправил телеграмму Штраусу:

СЕГОДНЯ ПРОВЕЛ ЗАПЛАНИРОВАННЫЙ ЭКСПЕРИМЕНТ С БЕРИЛЛИЕВЫМ БЛОКОМ С УБЕДИТЕЛЬНЫМ РЕЗУЛЬТАТОМ. ОБНАРУЖЕНО ОЧЕНЬ СИЛЬНОЕ ИСПУСКАНИЕ НЕЙТРОНОВ. ОЦЕНКА ВЕРОЯТНОСТИ РЕАКЦИИ ТЕПЕРЬ ВЫШЕ 50 ПРОЦЕНТОВ[1287].

Сцилард знал, что́ означают эти нейтроны, с того самого дня, когда он переходил через улицу в Блумсбери: облик грядущего. «Этим вечером, – вспоминал он впоследствии, – у меня почти не осталось сомнений в том, что мир ожидают большие несчастья»[1288].

Хотя Юджин Вигнер еще не полностью оправился от желтухи, его реакция на тревожные новости, полученные от Сциларда, была деятельной, ибо в Центральной Европе тем временем разразилась буря предательства. 14 марта Гитлер вызвал в Берлин президента и министра иностранных дел Чехословакии и заявил им, что, если их страна не сдастся Германии, он разбомбит Прагу дотла. В тот же день Словакия, подстрекаемая нацистским вождем, официально объявила об отделении от республики. Подкарпатская Русь, узкая часть территории вдоль Карпат на востоке Чехословакии, также провозгласила себя независимым государством под названием Карпатская Украина, но это мародерское предприятие было резко подавлено уже на следующее утро, когда в только что возникшую страну вторглись при поддержке Германии войска фашистской Венгрии адмирала Хорти. Торжествующий Гитлер прилетел в Прагу. 16 марта он постановил, что оставшаяся часть Чехословакии – Богемия и Моравия – становится германским протекторатом. Страна, которую Франция и Великобритания предали в Мюнхене, была разделена без какого-либо сопротивления.

Вигнер поехал на поезде в Нью-Йорк. Утром 16 мая он встретился со Сцилардом, Ферми и Джорджем Пеграмом в кабинете Пеграма. По меньшей мере с конца января Сцилард пытался создать новый вариант своего «Бунда» – он назвал его Ассоциацией за научное сотрудничество – для наблюдения за исследованиями, сбора и распределения средств и сохранения секретности, гражданскую организацию, которая могла бы направлять развитие атомной энергетики. Он говорил об этих планах с Льюисом Штраусом в вашингтонском поезде, с Теллером после истории с жесткой кроватью, а с Вигнером –