Д а н ч о. Меня зовут Галевски Йордан. Родился двадцать третьего сентября тысяча девятьсот двадцать восьмого года в Неготине на Вардаре… (Озирается.)

С е к р е т а р ь  с у д а. Извините… В каком году, вы сказали?

Д а н ч о. Двадцать восьмом.

С е к р е т а р ь  с у д а. Кем работаете?

Д а н ч о. Прорабом на стройке.

С е к р е т а р ь  с у д а. Где работаете?

Д а н ч о. Господи, боже мой! Да в Управлении высотного строительства! (Озирается.)

С у д ь я. Прошу вас, не кричите. Что с вами? Никто вас не обижает! Вы что, впервые сообщаете свои биографические данные?

Д а н ч о. Я всего лишь рядовой честный рабочий, товарищ судья. Что вы меня все таскаете по судам и следователям? Записали во все черные списки, так поди теперь докажи, что ты порядочный человек!.. Я не хочу ничего говорить против Драшко.

С у д ь я. Этого от вас никто и не требует. Вы должны только дать свидетельские показания в связи с некоторыми пунктами обвинения.

Д а н ч о. Я не хочу никого обвинять.

С у д ь я. Если вы честно расскажете правду, никто вам не скажет, что вы поступили неправильно. Скажите нам, что вам известно об обвиняемом, о рухнувшем объекте и обо всем, что вы считаете нужным сказать.

Д а н ч о (теребя в руках кепку). Товарищ судья… Не о чем тут говорить. Драшко… то есть товарищ главный инженер, — это на своем месте. (Озирается и понемногу воодушевляется.) Он умел по-человечески обходиться с людьми. Так ведь? Мы все любили его, как брата! Вот что я могу сказать о Драшко! Он знал, что такое труд рабочего, умел поговорить с людьми, помочь, если кто-нибудь… Так ведь? Покойный Славко Лиляновски был моим другом еще с армии. Он всегда говорил, что Драшко… то есть товарищ главный инженер, — такой человек, что будь у тебя десять братьев — всех бы за него отдал…

С у д ь я. Хорошо. Вот это мы хотели здесь услышать. Теперь расскажите нам еще о рухнувшем объекте, и вы будете свободны.

Д а н ч о. Я как раз хотел об этом сказать, товарищ судья. Все мы любили Драшко. И Борски, и Кондарко, и Славко, и я, и прорабы, и рабочие — все! Не было человека, который не любил бы его, как родного брата. Так ведь? В этом вы можете быть уверены. Драшко мог попросить закурить у любого рабочего, если у него не было с собой сигарет, и все готовы были отдать ему последнюю. А если у него были…

С у д ь я. Хорошо, хорошо, это ясно. Не будем сейчас говорить о сигаретах! Ответьте на другой вопрос, о гостинице.

Д а н ч о. Я как раз хотел об этом сказать, товарищ судья! Что такое одна сигарета? Неудобно и говорить об этом! Так ведь? Драшко был душой управления. Почему наше управление стало таким известным? И еще скажу: там, где был главный инженер, был праздник для нас, рабочих и техников! Вот какой он человек!

С у д ь я. Отлично! (Встает.) Вот уже три дня мы выслушиваем здесь только дифирамбы и славословия! Драшко — гений, Драшко — талант, Драшко — святой! Хорошо, — а теперь перестаньте мять кепку и расскажите нам, как развалилось здание гостиницы.

Д а н ч о. Я как раз хотел об этом сказать, товарищ судья. Разве можно, чтобы такого человека осудили из-за гостиницы? Стыдно сказать, товарищ судья. Люди будут смеяться над нами! Даю руку на отсечение, что он нисколько не виноват. Даже речи не может быть об этом. Я, да и покойный Славе Лиляновски — все мы согласны встать на его место, так ведь? Судите нас! Мы не допустим, чтобы у нашего инженера хотя бы один волос с головы упал, а не то, чтобы его обвинили в чем-то!

С у д ь я. Тогда — кто же виноват, по-вашему?

Д а н ч о. «Кто виноват?..» Почему кто-то должен быть виноват? Никто не виноват! Несколько лет назад здесь произошло землетрясение, так ведь? Кто был виноват? Нельзя же так, прошу вас, все мы порядочные, взрослые люди, трудящиеся…

С у д ь я. Значит, эту аварию вы считаете несчастным случаем?

Д а н ч о. Не знаю я, товарищ судья. Несчастье — оно и есть несчастье. Только я так думаю: стыд и позор приводить сюда такого человека под стражей. Я правда не шучу — прикажите Драшко встать здесь, пусть он будет свидетелем, а я сяду на его место рядом с товарищем милиционером. Вот это я знаю. Так ведь? Судите меня! (Озирается, но теперь уже непринужденнее.)

С у д ь я (после некоторого раздумья). Есть вопросы у Прокурора?

П р о к у р о р (встает). Да…

С у д ь я (к Данчо). Теперь отвечайте на его вопросы. (Прокурору.) Пожалуйста, коллега.

П р о к у р о р. Послушайте теперь меня, свидетель Галевски…

Д а н ч о. Слушаю…

П р о к у р о р. …и отвечайте кратко, только «да» или «нет».

Д а н ч о. Хорошо.

П р о к у р о р. Обвиняемый, которого вы фамильярно называете Драшко…

Д а н ч о. Это не фамильярно, товарищ прокурор, это чисто по-товарищески. Так ведь?

П р о к у р о р. Пусть будет так. Обвиняемый Драшко, говорите вы…

Д а н ч о. Я говорю, что его обвиняют несправедливо!

П р о к у р о р (не сразу). Не прерывайте, прошу вас. Выслушайте сначала то, что я вам скажу, и отвечайте «да» или «нет».

Д а н ч о. Хорошо.

П р о к у р о р (задает вопросы быстрее). Он находился постоянно на объекте или нет?

Д а н ч о. Кто? Я?

П р о к у р о р. Не вы, а обвиняемый.

Д а н ч о. Находился… То есть — да.

П р о к у р о р. Регулярно приходил на работу?..

Д а н ч о. Да…

П р о к у р о р. Не опаздывал?..

Д а н ч о. Нет…

П р о к у р о р. Не прогуливал?..

Д а н ч о. Нет…

П р о к у р о р. Не делал ошибок?..

Д а н ч о. Нет…

П р о к у р о р. Все было нормально?..

Д а н ч о. Да…

П р о к у р о р. Правильно?..

Д а н ч о. Да…

П р о к у р о р. И на своем месте?

Д а н ч о. Да!

П р о к у р о р. Тогда откуда взялись кривые опоры на объекте?

Д а н ч о. Нет, нет!.. То есть — да! (Озирается.) Это…

П р о к у р о р. Что — это?

Д а н ч о (не сразу). Вы меня сбили с толку… Что я должен был сказать?

С у д ь я. Правду!

Д а н ч о. Да!

П р о к у р о р. Что — да?

Д а н ч о. Ну, это… (Судье.) Послушайте, товарищ судья! Если нужно сказать что-то против Драшко — так я не стану! Можете сбивать меня с толку сколько угодно, но из этого ничего не выйдет. Будем говорить начистоту!

С у д ь я. Отвечайте на вопросы Прокурора!

Д а н ч о. Нет, нет! Извините. Я вам ясно сказал: если хотите, чтобы я говорил против Драшко, — ни за что не буду!

П р о к у р о р. Не бойтесь, мы здесь не для того, чтобы кого-то очернить и требовать, чтобы нам говорили, что белое — это черное, и наоборот. Значит, констатируем. Обвиняемый был прекрасным человеком, не так ли?

Д а н ч о. Абсолютно верно!

П р о к у р о р. Отличным товарищем?..

Д а н ч о. Отличным!

П р о к у р о р. Всех вас любил?..

Д а н ч о. И мы его любили.

П р о к у р о р. …рабочих, служащих?..

Д а н ч о. Да, да…

П р о к у р о р. Только с администрацией он не имел хороших отношений, не так ли?

Д а н ч о. Да… То есть (безапелляционно) нет! И с администрацией у него были хорошие отношения.

П р о к у р о р. Почему вы лжете?

Д а н ч о. Кто лжет? Я лгу? Извините. (Сердито.) Вы меня сбиваете с толку, и