Шрифт:
Закладка:
С выходом «Безотцовщины» струна душевных мучений Фёдора Абрамова натянется ещё сильнее. И Нина не могла не понимать того, почему повесть была написана. Упрёка Нине в этом не было, она стала своего рода мощным выражением страданий Фёдора Абрамова.
В письме от 7 января 1961 года она, понимая, что причиняет Абрамову сильную душевную боль, несколько оправдываясь, напишет:
«И неудивительно, что мои письма для тебя тяжёлые, но ни в коем случае не набрасываюсь, в характере этого нет.
Я хорошо помню наш разговор, помню письма первые и последние, и если теперь считаешь, что тебя называют отцом, нам, может, прекратить переписку? Зачем в каждом письме стегать меня по глазам, хотя этого не заслуживаю.
Малюточкой просил Сашу к себе, а… он уже получил паспорт. Саша был очень рад, разумеется, и я, это единственная моя радость в жизни, имея взрослых детей.
Вот так и жизнь проходит в заботах, работе. В ноябре планировалась командировка в Ленинград, но с выездом в Сыктывкар сорвалась. Очень хотелось поехать, но ничего, в отпускное время. Сейчас занимаемся составлением годового отчёта, работы много и интересно, с какими финансовыми показателями сработали год.
У детей каникулы. Отдыхают, читают и каток посещают. <…>
Напиши, чем вызван новый адрес?
Желаю тебе всего, всего хорошего.
С приветом, Нина.
7/I–61 г.
P. S. Фёдор, пошли нам своё фото».
Это немного странно, но с каждым месяцем их переписка будет входить в более или менее спокойное русло, и тема встречи с Сашей для Фёдора Александровича отойдёт как бы на второй план. Нет, описание событий Сашиной жизни из писем Нины не исчезнет, и она, как и прежде, будет держать Абрамова в курсе. И, конечно же, Абрамов будет волноваться о Саше не меньше, чем прежде.
И всё же, словно остыв от прежней нервозной переписки, Фёдор Абрамов примет сложившуюся ситуацию такой, как она есть, отгородившись тем самым от назойливых, разъедавших душу вопросов.
Остаётся лишь задуматься: зачем Кашина заглушила в Абрамове веру в отцовство, о котором она столь часто писала ему в своих письмах? Вопрос, на который теперь уже никто не ответит. Всё поглотило время.
И вот какое дело, именно твёрдый отказ Нины во встрече Абрамова с Сашей и примирит их обоих. Полоса воинственного раздора минует, тон писем смягчится, и даже в один из приездов Кашиной в Ленинград её к себе домой на улицу Ленина и познакомит с Людмилой.
И письма Нины с обязательными строками о сыне по-прежнему будут часто приходить на абрамовский адрес.
«Здравствуй, Фёдор!
Письмо твоё получила, спасибо.
Оно меня обрадовало, но известие о смерти Михаила Ал. опечалило.
Очень жаль.
За тебя я рада и рада, что были в санатории. Тебе нужен отдых и лечение, хотя знаю наперёд, что ты скажешь на это: “Я здоров”.
Писать тебе не могла. Поскольку не получила ответ. Об этом говорила тебе. Очень удивляюсь, почему не получила твои письма, как будто регулярно хожу на почту, даже если исключить дни моей болезни, и то не могли возвратить.
Но, видно, это факт, остаётся только пожалеть. Или, возможно, ты их вновь пошлёшь?
Теперь о Саше. Тебе, конечно, трудно представить его в этом возрасте. Это не та малютка, которую ты в последний раз видел в кроватке, а настоящий молодой человек, ростом 178 см – стройный, красивого телосложения юноша.
Он это знает, да и в школе ему об этом говорили учителя. Чувствует он себя взрослым, а ум ещё детский.
Заниматься стал скверно и, конечно, 11 классов кончить он бы не смог, поэтому решили поступить в техникум. Если кончит, специальность будет хорошая (техник-строит.), а потом будет видно, захочет учиться – пожалуйста, всегда помогу. Большинство его товарищей бросили учёбу и работают.
При таком положении я должна всё время держать в руках, хотя он сердится. Гулять ему разрешаю до 11 ч. в. (в субботу и воскресенье).
Читает очень много. Здоровье хорошее, занимается спортом. В его характере заложены как будто хорошие черты, но вспыльчив.
Я отношу это за счёт нервной системы.
Саша одет, обут, только бы учился, но последним обижает.
В отношении того, довольна ли я сыном, конечно, да. Это моя гордость и краса.
Если всё хорошо, на следующий год поеду отдыхать с детьми. Им надо показать Киев и Ленинград. Дочурка учится в 8-м классе, знания хорошие.
Сама я учусь в сельскохозяйственном техникуме, отделение “Планирование и учёт”.
При моём возрасте и работе учиться трудно, но в этом нахожу удовлетворение.
Напиши, работаешь ли ты в университете?
Будь здоров, желаю успеха.
Просьбу твою выполню позже.
С приветом, Нина.
9.12–61 г.
P. S. Саша любит тёмный цвет одежды и белые рубашки. Костюмы мы шьём по заказу (имеет он их три, 2 – новые). Пальто демисезонное купила за 196 руб., а зимнее – за 160 руб. Оба красиво сшиты (ленинградский пошив). С большой любовью всё ему приобретаю (посылаю лоскуток материала от зимнего пальто). Извини за такую подробность».
И снова из письма Нины Кашиной (без даты):
«…Сегодня телеграммами сделала запрос, с оплаченным ответом, в Никополь и Кривой Рог о возможном поступлении в техникум на отделение ПГС для Саши. И в Кривой Рог в техникум рудничной автоматики на отделение “Планирование на предприятиях машиностроительной промышленности” для Веры. Буду ждать ответ…»
Саша действительно, с февраля 1961 года немного поработав учеником токаря на одном из воркутинских заводов, поступил в горный техникум, правда, не в Никополе, а у себя в Воркуте, но вскоре, оставив его, вновь вернулся на завод к токарному делу.
С середины 1960-х переписка Абрамова и Кашиной оборвалась. Состоялась ли до этого момента встреча Фёдора Абрамова с Сашей? Вероятно, нет. Скорее всего, это и стало причиной того, что он перестал писать, сочтя это ненужным, ведь Нина не сдержала своего слова и не допустила их встречи с Сашей, когда тот стал «совершеннолетним юношей».
Ну а сам Фёдор Абрамов с годами всё же сумел спрятать мысли о Саше как о сыне в потаённых закрайках своей души и больше к этой теме не возвращался. Правильно ли он сделал? Однозначно ответить на этот вопрос нельзя. А уж за Фёдора Абрамова тем более.
Больше десятка лет в неизвестности друг о
