слог. Димка любил ужастики, увлекался всякой мистикой, читал Ла Вэя, Ницше и Кастанеду. Он носил в ухе серьгу, а на плече у него была наколка — классическая иллюстрация к «Демону» Лермонтова.

Через три года именно Димка зазвал меня работать в маленькую фирмочку с в меру амбициозным названием «Проект 2000». В середине девяностых контора эта занимались пиратской локализацией игр по заказу анонимных издателей. Потом, когда на рынок компьютерных игр пришли серьезные люди, фирма взялись клепать сайты. Дело поначалу было очень выгодное, заказчик в интернет-технологиях не смыслил, и только хлопал ушами, когда мы вешали ему лапшу, да лазал в пузатый кошелек. Но со временем доходы стали падать, а запросы клиентов расти. И «Проект 2000», в очередной раз поменяв директора, занялся разработкой приложений для входящих в моду социальных сетей.

Димка к тому времени уже превратился в солидного человека; он ездил на старенькой шестой мазде, носил золотую цепочку на волосатой груди, был счастливо разведен и обитал в своей четырехкомнатной квартире. Общажных привычек он, впрочем, не утратил: все так же вешал носки на батарею, пил пиво «из горла» и трескал щедро залитые кетчупом макароны с тушенкой прямо из сковороды.

С мистикой и чтением Ла Вэя Димка завязал после нескольких странных и весьма неприятных для него случаев, но фильмы ужасов он любил больше прежнего. И теперь это было не единственное его увлечение. Откосивший от армии Димка вдруг увлекся военной темой: он часами просиживал на тематических форумах, обсуждая достоинства М-16 и недостатки нашего «калаша», рассуждая о баллистических возможностях «Осы» и яростно — до швыряния клавиатуры в монитор — воюя с противниками пистолетного «лигалайза».

Если бы не Димка, мы, возможно, выжили бы все.

* * *

Фильм про зомби неожиданно меня увлек. И даже комментарии Димки перестали меня раздражать. Так что кино досматривали мы вдвоем. Более того — когда оно кончилось, мы еще полчаса, наверное, сидели перед светящимся экраном, потягивая пивко и обсуждая увиденное. Я, впрочем, мало что мог сказать. А вот Димка трещал без умолку: и про режиссера рассказал, и про актеров, и про правильные спецэффекты, которые сейчас делать разучились, заменяя компьютерной графикой.

— А пойдем, — предложил он, когда наши бутылки опустели, — я тебе трейлер нового фильма покажу. Тот же чудак режиссером. Он дедушка уже, а все про покойников снимает. Хотя, наверное, ему эта тема с каждым годом все ближе и ближе. — Димка хохотнул.

Мы зашли на кухню, где Оля и Таня варили в кастрюльке пельмени. Димка показал, где хранит лавровый лист и перец, и вытащил из холодильника две бутылки пива из тех, что нашлись в ванной комнате.

— А Катюха моя где? — спросил я, демонстрируя девчонкам, как открывать пивную бутылку глазом — бутылка, якобы, шипела, но не поддавалась.

— А они курить, вроде бы, пошли, — сказала Таня, тихо смеясь в ладонь. — На балкон…

Димка был правильный холостяк — его главный компьютер с Интернетом стоял в спальной комнате. Вот туда-то мы и направились, посасывая холодное пиво и думая о горячих пельменях с чесночком и майонезом. Девчонки обещали без нас за стол не садиться, они резали хлеб и крошили в салат помидоры.

— А Оля хорошо смотрится на моей кухне, — будто бы между прочим заметил Димка.

Он первый вошел в комнату. И замер на пороге, растерявшись. Спохватился, сориентировался в ситуации, попятился, оттесняя меня, пытаясь собой заслонить обзор.

Но я был немного выше Димки, и я уже все успел увидеть.

Шторы на окнах спальной комнаты были задернуты. Неярко горел торшер. На широченной кровати, на сбитом, не самом свежем белье, раздвинув ноги, лежала моя Катя. Перед ней стоял Минтай со спущенными штанами и голой задницей.

— Вот черт! — обернувшись, тихо сказал Минтайи, глядя на меня, начал ловить руками висящие под коленями трусы.

Я почему-то был совершенно спокоен. Только в ушах звенело, и щеки страшно горели.

— Убирайся! — крикнула Катя, даже не пробуя прикрыться. Я и не понял тогда, что кричит она мне. — Убирайся, чего встал?! Мы больше не пара!

— Пошли, — Димка крепко взял меня под локоть. — Путь они тут… Побудут…

Под его напором я отступил в коридор. Я, буквально, онемел — в зомби превратился.

Дверь закрылась.

* * *

Катя. Катюха. Катерина.

Я увидел её в троллейбусе. У нее были очень красивые ноги и бежевые трусики. Я заметил усмешки других пассажиров, проследил направление их взглядов и тут же поднялся с сиденья.

— Девушка, извините… — Я, понятное дело, смущался.

— Что? — Она повернулась ко мне.

— У вас это… Там… Ну…

— Что? — Она смотрела на меня, а я смущался все больше и больше.

— У вас юбка… Это самое… Задралась…

Она быстро провела рукой по ягодицам, по бедрам и зарделась. Поблагодарила быстро, отвернувшись:

— Спасибо, — и, возмущенно оглядев салон, поспешила к дверям, — троллейбус как раз подъезжал к остановке.

Я выбежал за ней следом, и долго её преследовал, набираясь решимости для знакомства. На набережной она села на свободную скамейку и разулась — кажется, она хотела позагорать. Я остановился рядом, подождал, когда она меня заметит.

— Это вы? — спросила она, ничуть, кажется, не удивившись.

— Мороженое хотите? — спросил я.

— Хочу, — улыбнулась она…

Через год она проговорилась, что юбка в тот день задралась не случайно. Это была уловка, это был метод — так Катя знакомилась с молодыми людьми; знакомилась много раз. Мне бы задуматься тогда о порядочности этой девушки, но было поздно — я втрескался, втюрился, я влюбился.

Она была немногим меня старше, но иногда мне казалось, что я, в сравнении с ней, малолетний сопливый пацан. Не скажу, что это мне нравилось. Но, по большому счету, это ничуть мне не мешало. Тогда мне казалось, что у нас всё просто отлично; я был уверен, что пар, счастливей