— Что ты ищешь здесь, незнакомец? — Эль Вьехо поворачивается ко мне, и на мгновение мне кажется, что его глаза видят меня насквозь.

— То, что делают все остальные, — улыбаюсь я, — чтобы мое любопытство было удовлетворено.

— А, неверующий. Понятно, — кивает он сам себе.

— Я сказал ему, что его не примут хорошо, потому что он не верит, — вмешивается Хоакин.

— Он не верит, но он здесь. Всегда есть причина, — говорит Эль Вьехо, перемещаясь по небольшому помещению и предлагая нам свежезаваренный чай.

— Скажи мне, незнакомец. Что тебя мучает?

Он усаживает нас на пол, устраиваясь рядом с нами и образуя круг из трех человек.

— У меня есть несколько вспышек, — неуверенно начинаю я, медленно излагая свою проблему. Я могу не верить в это, но сама возможность того, что это может сработать, если это просто случайность, толкает меня вперед.

Она нужна мне.

Сиси — мой единственный стимул двигаться вперед, даже когда весь процесс настолько противоречит моим основным убеждениям.

— Я вижу, — отвечает старик, изучая меня, его проницательные глаза впитывают все.

— Ты в отчаянии, — продолжает он, и Хоакин усмехается.

— Сам факт, что он здесь, означает, что он более чем в отчаянии. Ты слышал о нем, абуэло, эль Супай.

Эль Вьехо не отвечает, продолжая смотреть на меня.

— Ты властвуешь над смертью, когда жизнь прямо перед тобой, — тихо говорит он. — Я помогу тебе, незнакомец. Но не потому, что ты этого заслуживаешь, — он пригвоздил меня взглядом. — Ибо ты знаешь, что не заслуживаешь.

Я киваю на его слова, сам факт того, что я поднял руку на Сиси, делает меня наименее достойным сукиным сыном, который когда-либо существовал.

— Но потому что кто-то другой достоин этого. И через тебя они получат то, что заслуживают, — загадочно продолжает он, и я хмурюсь.

— Не надо, — он поднимает руку, когда я собираюсь заговорить. — Может, мы только что встретились, незнакомец, но я знаю тебя. — Он делает паузу, воздух завихряется вокруг, напряжение нарастает. — Ты, который не исповедуешь ни бога, ни религии, но принимаешь науку как свое кредо. Но теперь науки нет, и вот ты здесь. — Его слова скованны, его фразы в лучшем случае загадочны, пока он продолжает раскрывать всю мою личность.

— Я знаю твою проблему, — его рука поднимается, чтобы коснуться моего лба. — Она здесь и, — рука опускается ниже, пока не оказывается над моим сердцем. — Твоя голова управляет всем, а сердце находится в шести футах под землей. Ты не можешь понять, если никогда не пытался слушать.

— Мои вспышки должны корениться в моих отсутствующих воспоминаниях, — говорю я, глядя ему прямо в глаза. — И дело только в этом, — произношу, указывая на свой мозг. — Он неисправен, и я слышал, что ваши зелья могут помочь в этом.

Эль Вьехо смотрит на меня секунду, прежде чем начать смеяться.

— Незнакомец, — улыбается он, — твоя проблема не в неисправном мозге. Ты не можешь сказать собаке бежать, пока держишь поводок, — отвечает он, снова его слова бессистемно косвенные. — Отпусти, и все пройдет само собой, — говорит он, поднимаясь.

— Ложитесь спать. Все вы. Завтра мы начнем, — он даже не удостоил нас взглядом, покидая каюту.

— Он мне подмигнул, — Ваня подходит ближе и задорно шепчет мне на ухо. Я только закатываю на нее глаза.

Но, засыпая, я не могу не продолжать обдумывать его слова, волнение кипит внутри меня, несмотря на то, что мой логический мозг пытается спустить все на тормозах.

На следующий день, с чашкой в руке, я вижу, что Эль Вьехо смотрит на меня с ожиданием, поэтому я просто пью. Мы провели весь день в подготовке к этому моменту - употреблению аяхуаски. Эль Вьехо говорил почти весь день, пытаясь подтолкнуть меня к тому, чтобы я преодолел свои собственные предубеждения и предрассудки и принял неизвестное.

К сожалению, его слова остались без внимания. И пока я ждал, когда подействует зелье, я понял, что оно не работает. Ни через час, ни через пять. Даже на следующий день.

— Ты не готов к аяхуаске, незнакомец, и она не считает нужным помогать тебе, если ты не можешь помочь себе сам.

— Что ты имеешь в виду? — Я нахмурился.

— Вот, — он тычет пальцем в мою грудь. — Ты так крепко держишься за свой контроль, за свой разум, за все. Тебе нужно отпустить это, — говорит он глухо.

— Я не могу, — честно отвечаю я. — Я теряю контроль, когда теряю разум в своих вспышках, поэтому не собираюсь позволить этому случиться, пока я контролирую ситуацию... пока я могу помочь этому.

— Но видишь ли, это только твоя проблема. Ты держишь все в себе так крепко. Вещи хотят выйти наружу, и они делают это единственным доступным им способом. Они ищут трещины, и когда они их находят, то устраивают засаду, чтобы выбраться на свет. Твои вспышки — это всего лишь репрезентация того, что ты не хочешь выпускать в этот мир, — говорит он мне, и его слова ошеломляют меня.

Потому что я не хочу, чтобы все вышло наружу.

— Как? — вырывается у меня изо рта прежде, чем я успеваю остановить себя. Как я могу это сделать, когда я знаю, что как только я открою ворота, ад рухнет вниз.

— Медленно, — ворчит он, веля мне следовать за ним.



Почти два месяца спустя, дни, наполненные тяжелым трудом и медитацией, и el viejo, наконец, считает, что я готов снова попробовать аяхуаску.

Впервые я отбросил свои собственные предрассудки и позволил ему вести меня, начиная с того, что он говорил мне, что я должен собирать в джунглях, строить что-то своими руками и, наконец, отключить свой разум и позволить себе уйти - хотя бы на минуту.

Мы начали медленно, и он старался направить гнев, который я в себе испытываю. Дыхательные упражнения в дополнение к ежедневным сеансам медитации, похоже, сотворили чудеса с моим настроением, и впервые я с оптимизмом смотрю в будущее.

Хоакин тоже был потрясен моими усилиями. Он оставил меня здесь на пару дней и