— Я это отлично знаю, — не растерялся Насреддин, — но полагал, что люди не поверят[653].

1041. Если бы сказал меньше...

Афанди так долго не совершал намаза, что забыл, сколько раз надо повторять ту или иную молитву. Однажды мулла вызвал его к себе и спросил:

— Скажи, сколько ракатов* в намазе «бамат»?

— Восемь, — не задумываясь, отвечал Афанди. И приказал мулла высечь его розгами...

Еле добравшись до дому, рассказал Афанди обо всем жене.

— Надо было ответить «четыре»! — подсказала жена.

— Что ты! — возразил Афанди. — Я сказал «восемь», так и то он меня едва не убил. А если бы я сказал в два раза меньше, то ты меня уж не увидела бы больше.

1042. Три случая

Мулла спросил у Афанди.

— Ходжа, сколько раз ты при чтении Корана допускаешь ошибки?

— Три!

— А в каких случаях?

— Когда вспоминаю, что где-то можно даром поесть, когда представляю себя муллой, берущим взятку, и когда услышу приятный голос чужой жены, — отвечал Афанди.

1043. Как Насреддин был дибиром*

Жители соседнего аула предложили Насреддину быть аульским дибиром. Насреддин охотно согласился и вскоре перебрался на новое место.

Однажды после намаза аульчане попросили его о чем-нибудь рассказать.

— А знаете ли вы, о чем я буду говорить? — спросил Насреддин.

— Нет, не знаем, — дружно ответили присутствующие.

— Если не знаете, то не стоит вам, дуракам, и рассказывать, — ответил Насреддин и пошел домой.

На второй день аульчане снова попросили Насреддина что-нибудь рассказать.

— А знаете ли вы, о чем я хочу рассказать? — спросил Насреддин.

— Знаем, знаем, — закричали все.

— Раз знаете, то нечего вам и рассказывать.

На третий день аульчане опять повторили просьбу.

— А знаете ли вы, о чем я буду говорить? — спросил Насреддин.

— Знает только половина из нас, — ответили ему.

— Пусть тогда знающие расскажут незнающим, — ответил Насреддин и с миром отпустил прихожан[654].

1044. За две версты услышу

Афанди стал муэдзином*. Взобравшись на минарет, он скликал мусульман к намазу.

— Кричи громче, а то не слышно, — посоветовал ему мулла.

— Странный твой совет, брат мой, — отвечал Афанди. — По-твоему оглохли все, что ли? Я хоть и за две версты убегу отсюда, все равно свой голос услышу[655].

1045. Одни плачут, а другие смеются

Ходжа собрал турок и сказал:

— Пропадает наша мусульманская вера! Христиане часто собираются и скоро нас одолеют! Нам тоже надо почаще собираться.

Турки ответили:

— Ходжа-эфенди, мы не знаем, что надо говорить в таких случаях.

Ходжа заявил:

— Говорить буду я, а вы будете кто плакать, кто смеяться.

Все обрадовались и приготовились его слушать. Начал ходжа проповедовать. Только штаны у него сзади были разорваны, поэтому те, к кому он повернулся лицом, плакали и каялись, а те, кто был сзади, смеялись над ним. Плакавшие спросили:

— Ходжа-эфенди, почему так странно получается, мы плачем и каемся, слушая тебя, а за твоей спиной все смеются?

Ходжа ответил:

— Все правильно. Вот когда я повернусь к ним, они заплачут, а вы засмеетесь.

И когда он повернулся к смеявшимся, они стали каяться, а плакавшие увидели его голый зад и принялись смеяться.

1046. Каковы верующие, таков и имам

Однажды, когда ходжа Насреддин должен был читать в мечети молитву, прихожане договорились между собой не отвечать на его приветствие и посмотреть, как он будет себя вести.

Ходжа пришел и поздоровался с собравшимися, но никто ему не ответил.

— Ну что ж, — сказал он, поглядев по сторонам, — я в полном одиночестве, никто не пришел, значит, можно уходить.

После этого Насреддин вышел из мечети, оставив собравшихся недовольными исходом своей шутки.

1047. Если будет на то воля Аллаха

Насреддин говорит жене:

— Если завтра пойдет дождь, я не стану пахать, а привезу дров из лесу.

— Скажи: «Если будет на то воля Аллаха», — посоветовала ему жена.

— При чем тут «если будет на то воля Аллаха»[656] — иди пахать буду, или за дровами поеду.

На следующий день, когда Насреддин вышел из дому, он повстречал нескольких верховых. Они спросили его об одном городском квартале, а он не ответил. Тогда они отлупили его как следует и погнали перед собой, чтобы он показал нужный квартал. Все это время шел проливной дождь, а Насреддин бежал без отдыха. Только вечером вернулся он домой, смертельно усталый, хоть и не пахал, и за дровами не поехал. Когда он постучался в дверь, жена спросила:

— Кто там?

— Открой, если будет на то воля Аллаха, это я, — проговорил Насреддин[657].

1048. Ходжа у курдов

Как-то во время уразы* ходжа отправился к курдам для исполнения обязанностей имама. Разумеется, на молитве он стоял впереди. Однажды к нему явились дети курдского бея и начали просить его:

— Ходжа, правда, мы не хотим обижать тебя во время поста, но все-таки ты зашел слишком далеко. Не то чтобы раз или два, а постоянно во время молитвы ты становишься впереди нашего отца. Ну, положим, нас ты ни во что не ставишь, но отец... Стоит ему только сказать: «Гайда!» — и пять тысяч вооруженных с ног до головы всадников ждут его приказаний. Разве можно так беззастенчиво опережать такого храбреца? Ты не смотри, что он молчит. Если он разгневается, никто не сумеет спасти тебя от его руки.

Хотел было ходжа объяснить им, что он — имам и действует так согласно шариату. Видит ходжа, что люди они малограмотные, и подумал: «Ладно», — и решил рассказать об этом самому бею, чтобы таким образом избавиться от нападок его сыновей.

Вечером, во время ифтара*, когда все пришли в хорошее настроение, ходжа улучил удобный момент и начал:

— Эфенди!* Молодые твои сыновья, оберегая твою честь, не знают требований шариата, не подлежащих порицанию...

Но только успел он это выговорить, как курд насупил брови.

— Это что? — загремел он. — Опять этот вопрос об общей молитве?

Ходжа уже раскаялся, что завел разговор; он униженно продолжал:

— Да, эфенди! Но избави меня боже жаловаться, просто пришлось к слову.

— Ходжа, — сказал бей, — они дураки; но тебе я говорю, потому что ты, дружок, мне нравишься — ты все-таки немного того уж, слишком.

Бедный ходжа, возложивший все упования на бея, — раз уже решил дотянуть до конца рамазан* и потом уехать, забрав все, что заработал, — отвечал бею:

— Вы правы, только всегда нужно смотреть не на начало, а на конец. Разве под