Шрифт:
Закладка:
Меч псионцу помогал слабо, слишком неповоротливым и громоздким для таких скоростей и дистанций он был. Хотя иногда мечом прилетало, это факт. Но противнику доставалось куда сильней – слишком высокий темп я взял. Мои когти буквально в клочья рвали его защиту. Я накручивал и накручивал уровень ударных коконов, в то время как мечник вынужден был всё время накручивать интенсивность своих защит. Разумеется, он пытался контратаковать. И тут на полную мощность заработал тот факт, что мои поля были банально сильней. На первое место вышла природная предрасположенность, природные задатки, спорить с которыми оказалось сложно. Не помогал никакой меч. Лучшая же физическая подготовка и мастерство рукопашника переводили мою победу из статуса возможной в необходимую.
Время спрессовалось в какую-то пружину, всё сжимающуюся и сжимающуюся – с каждым ударом сильней. Я рвал псионца в общей сложности минут пять, хотя по субъективному времени прошло никак не меньше получаса. В эти пять минут мною было проведено столько энергетических ударов, сколько не доводилось проводить никогда и нигде. Я даже помыслить не мог, что способен на подобную интенсивность боя! Не рукопашного, а именно боя на фламберах! Впрочем, при таком мотиваторе это и не удивительно… Когда на кону безопасность моих женщин – по-другому и быть не могло. Псионец не должен был даже заподозрить, что с шатлом что-то не так. Вся моя интуиция кричала об этом, и я склонен был ей верить. Только не после всего, что она для меня сделала. Ведь не будь интуиции, и Ярослава Ясеньская сегодня навсегда бы простилась с родной планетой, стала бы добычей откровенного отморозка, считающего себя пупом галактики.
Не знаю, что сработало лучше – моя мотивация или мастерство рукопашника, вкупе с полями, – но своего я добился. Разодранный энергетически и физически, мечник провалился в энергетическую кому, до кучи усиленную чудовищной кровопотерей. Я же стоял над своим первым настоящим врагом – поверженным и беспомощным – и медленно отходил от горячки боя.
Спину обняла чья-то мягкая ручка, а следом на правом плече умастилась милая чернявая головка. Так мы и стояли. Вместе. Я и Милена. Это была именно она, моя Ртуть. Да и кто ещё это мог быть? Только та, кто смогла в своё время достучаться до моей расстроенной психики. Вытащила со дна бездонной ямы. Не побоялась возможного срыва, наверняка бы стоившего жизни всему переменчивому экипажу «Селенги». Не побоялась и теперь, смело подошла поддержать, помочь в осознании произошедшего.
- Кошак, - протянула она, словно смакуя это слово, словно пытаясь заново его осмыслить. - Порвал ты его знатно. Не зря мы тебя столько натаскивали, не зря столько крови из тебя выпустили. А он – видишь? – оказался не готов к такому. При всей своей силе и немереном опыте – не готов. Почему?
- Потому что у него не было вас, моих львиц.
- А вот за львиц ты, милый, ещё ответишь, - елейным голоском промурчала подруга. - Девчонки были в бешенстве от твоего бахвальства. И хотя умом понимали, что это ты так ему зубки заговаривал, но сердцу ведь не прикажешь… когда оно требует поставить тебя на место. И знаешь… Я склонна ему довериться. В этот раз. Я же в первую очередь женщина!
- Мне всё равно. Главное – я вас прикрыл. Я принадлежу стае с потрохами, поэтому решать вам. Мне тоже было неприятно это общение, и отнюдь не только в части бахвальства. Он какой-то… в общем, полный дегенерат. Буду только рад, если вы мне кровь пустите. Хоть так отвлекусь от гадостного послевкусия.
- Милый, мы обязательно тебя отвлечём. Как минимум, чтобы не загордился великолепно проведённым боем.
На другое плечо легли ладошки Триши, а следом на них примостился её подбородок. Метиллия легонько потёрлась щекой о мою щёку – нежно, невесомо. И тем контрастней прозвучали её слова.
- Не переживай, кот, уж что-что, а возгордиться мы тебе точно не дадим. Ты всегда будешь видеть свой реальный уровень. Объективно видеть. Для того мы рядом… ну и ещё для того, чтобы ты всегда знал: хотя в тебе и немерено этой вашей мечниковской дури, но против нас ты совершенно беспомощен.
Не скажу, что реплика сестры по наставнице меня обнадёжила. Скорее, заставила подобраться.
- Что вокруг? У меня вся электроника погорела.
- Плохо вокруг. Местные согнали кавалерию. Пространство просто стонет от полей.
- Хороший ты у нас, Кошак, - продолжала меж тем свою пластинку Триша. - Хотя и бываешь порой совершенно несносным, но это нормально, мы уже привыкли. Когтями это на раз лечится… Я чего собственно подошла. Там твоя девочка. Ревёт в три ручья. Что-то кричит, беснуется. По-моему, у неё истерика. Ты бы с ней поработал, что ли?
- А ты? А девочки?
- Мы… Понимаешь, в Республике у девочек истерики – это нонсенс. Мы сильные. А с детьми никто из нас профессионально не занимался. Вот и не знаем, как поступить. Ты же… тем ещё бабником был до встречи с Валери. Наверняка истериками внешниц тебя не удивишь. Справишься?
- Да. Где она?
- В нашем катере. Мы её туда перенесли.
- Хорошо. Только одну минуту дайте.
- Без вопросов, милый, - и Триша удалилась к своим, держать периметр.
Я же выпустил когти и одним движением вспорол псионцу горло. Милена рядом вздрогнула, напряглась.
- Леон, что ты сделал?!
- Добил эту мразь. Не хочу отдавать его местным. Они под нажимом могут выдать его своим.
- Я вижу, что добил, но он же заминирован!
- То есть как: заминирован?! - теперь и я напрягся.
- А вот так! В его теле термический заряд, на случай смерти.
- На что он реагирует?
- Вроде бы на смерть мозга…
- Мозг умирает не сразу. У нас есть несколько минут. Ищите заряд.
- То есть как: ищите? Вот прямо так в нём и ковыряться?
- Да. Бери Тиш и ковыряйтесь. Только как будете готовы извлекать, перенесите тело
