Как-никак, ребёнок ведь, в случае применения правила, объявлялся законным наследником этого «свободного мужчины» или же этой «свободной женщины».

Не говоря уже об автоматически возникающих отношениях в данном случае отношениях, регулируемых семейным законодательством. Как-никак, «Свободный мужчина» в случае применения данного правила автоматически становился отцом ребёнка со всеми вытекающими правами, обязательствами и прочим, естественно.

В-шестых, законом рабовладелец обязывался своевременно и полноценно удовлетворять все базовые нужды своего раба. То есть, он обязан был своевременно и полноценно кормить раба, поить раба, одевать раба и предоставлять ему кров над головой.

Если рабовладелец признавался неспособным удовлетворить базовые потребности раба, раб также освобождался с момента юридического установления факта подобного правонарушения со стороны рабовладельца.

Ну, и так далее. Рабовладельцы, с точки зрения права, были сильно угнетены с точки зрения юридического аспекта рабовладения, как бы странно это ни звучало.

С другой стороны, изначально все эти правила натыкались на диверсии со стороны, собственно, рабовладельцев, причём Артём не спешил с преодолением этого сопротивления и его устранением.

Судебная практика, кто бы мог подумать, тоже не спешила собираться, особенно учитывая то, что судебные органы в колониях состояли преимущественно из людей, являвшихся рабовладельцами, либо бывших ранее рабовладельцами.

Соответственно, защитникам интересов рабов приходилось обращаться сначала в высший суд провинции (в их компетенции было разрешение данных вопросов), где они неизбежно проигрывали.

Затем они вынуждены были обращаться в Верховный суд доминиона, например, в Верховный суд Вест-Индии, уже в рамках апелляции, где они также неизбежно проигрывали.

После этого они вынуждены были, наконец, в рамках кассации они обращаться уже в Верховный суд Содружества народов (официальное название Империи, если что).

При этом не стоит сильно расстраиваться — к текущему моменту, к 1812 году, различия между апелляцией и кассацией с точки зрения их полномочий по пересмотру дела были, по большому счёту, уже весьма размытыми.

По той простой причине, что по мере накопления судебной практики сначала Верховным судом Испанской империи, а затем уже и Верховным судом Содружества народов расширялось понимание того, что относится к вопросам права.

То есть, что относится к вопросам, рассмотрением которых кассационные суды, согласно своим законным полномочиям, и ограничиваются.

В частности, в законодательстве Империи, по крайней мере, с 1806 года, был закреплён подход, согласно которому квалификация фактов судом сама по себе относится к вопросам права.

Во всё том же процессуальном законодательстве Империи было закреплено право высшего судебного органа проверять соответствие выводов нижестоящего суда, сделанных в решении, обстоятельствам дела.

В общем, так или иначе, но судебная практика постепенно накапливалась, и Верховный суд Содружества народов чаще вставал на сторону рабов, чем на сторону рабовладельцев, а также вносил ясность и чёткость в порой пространные формулировки законодателя.

Тем более, что на стороне рабовладельца были лишь его коллеги по бизнесу, другие рабовладельцы, и то не только вынужденно, но и весьма условно.

На стороне рабов же было стремительно набирающее силу аболиционистское движение, которое было идеологически максимально заинтересовано в поддержке рабов в их борьбе с рабовладельцами.

Они были готовы драться, как говорится, до последней капли крови в суде, и потому, даже если в суде проигрывали, то за счёт одного лишь растягивания судебного процесса наносили не просто существенные, а по-настоящему разорительные судебные издержки рабовладельцам.

И порой, как результат, случались довольно комические ситуации, когда рабовладелец вынужден был, в лучшем случае, продать часть своего имущества, в том числе рабов, как одного из наиболее ликвидных активов, чтобы покрыть эти судебные издержки, либо, в худшем случае, и вовсе инициировать процедуру банкротства.

Не говоря уже о том, что многие молодые юристы, талантливые, амбициозные и подающие большие надежды, как не сложно догадаться, пользовались сложившейся ситуацией, чтобы получить свой долгожданный крупный, успешный кейс и благодаря этому делу придать значительный положительный импульс своему делу, своей карьере.

На стороне аболиционистов же была и пресса, причём как подконтрольная величайшему медиамагнату современности Артёму, так и независимая пресса, наживающаяся на скандалах, связанных с течением всех этих дел.

Ну, а также независимая пресса, также обслуживающая идеологические нужды конкретных течений и движений, в данном случае — конкретных социалистических течений и движений.

Наконец, на их стороне же была и независимая пресса, подчинённая нуждам конкретных конфессий, весьма негативно относящихся с рабству, в список которых входило довольно значительное число религиозных групп.

Целый список групп, на самом деле — от представителей квакеров, мормонов, баптистов, методистов и католиков (Папа Римский в своей булле «In supremo apostolatus» осудил работорговлю) до мусульман, индуистов и прочих.

Как не трудно догадаться, не очень приятно бороться практически в одиночку против целого движения, постоянно растущего в силе и мощи. Особенно тогда, когда это движение фактически захватило большую часть крупных СМИ и выставляет тебя как чуть ли не законченного урода рода человеческого (коим, впрочем, каждый рабовладелец и является).

И не было конца этому цирку, в результате чего, по мере нарастания давления со стороны аболиционистов, а также самих рабов, весьма воодушевлённых усилиями аболиционистов, рабовладельцы пришли к пониманию, что им нужно найти какое-то адекватное решение их проблеме.

Тем более, что методы принуждения к соответствию законодательству постепенно становились всё жёстче и всё ощутимее для задницы, а особенно для кошелька, рабовладельца, так как росло и давление на органы, ответственные за это.

Ну и, собственно, Артём первым же и «освободил», ещё в 1806 году, всех своих рабов (вы удивитесь, но он был самым крупным рабовладельцем в Империи, владея более чем 20 тысячами рабов; в десятки раз обгоняя крупнейших рабовладельцев американского Юга, если что).

Правда, во время суровой зимы и без какого-либо имущества, не жалея ни детей, ни стариков, ни беременных женщин. После чего с выкинутыми на мороз рабами, готовыми на всё, лишь бы найти спасение от холода и голода для своих детей, заключил уже трудовой договор (разумеется, не с детьми и стариками).

Последний был временным, но предполагал возможность продления трудового договора. В лучших традициях капитализма, он любезно позволил «бывшим» рабам, а теперь «свободным» людям, проживать на территории его владений.

Правда, стоимость аренды жилых помещений вычиталась из их заработной платы, как и стоимость предоставленной им еды. Медицинские услуги, которые он был бы обязан оказывать своим рабам с момента вступления в силу нового законодательства, он оказывал им за деньги.

Одежда и обувь, предметы личной гигиены, а также медицинские услуги и всё прочее, что им полагалось бы по новому законодательству, как не