Шрифт:
Закладка:
Мы переиздали новозаветный цикл – «Над строками Нового Завета» и «Свет во тьме светит», дополнив его беседами о Деяниях апостолов и об апостольских посланиях, переиздали книгу «Тебе поем», переиздали эссе, опубликованные в «Русской мысли» – они составили один том с общим заголовком «С Евангелием в руках». В последних томах собраны беседы о европейской и русской литературе и книга «Римские заметки» – своеобразный путеводитель по Риму.
Параллельно с этим издательство «Центр книги Рудомино», находящееся в стенах Библиотеки иностранной литературы, где работал отец, тоже выпускает его книги. За эти десять лет они провели огромную работу.
В этом году мы запустили сайт памяти отца Георгия – chistiakov. ru, – где собраны не только статьи и книги, но и фотографии из семейного архива, истории о предках, воспоминания.
Все-таки, как вам кажется, почему отца Георгия так вспоминают, так выделяют? Служением в больницах занимались, утешали многие…
Мне кажется, что отца очень многие ценят за его доброту, за его открытость, за его умение сочувствовать, за его потрясающую способность не делить никого на своих и чужих. Рискну предположить, что в этом они близки с отцом Александром Менем, который тоже одинаково охотно говорил и с верующими, и с неверующими людьми, охотно общался даже с людьми, которые враждебно относятся к Церкви. Отец тоже всегда открыто общался со всеми, всегда был очень дружелюбен.
Я знаю очень многих людей, которые говорят, что в Церковь их привел отец Георгий. Они прямо говорят: «Если бы не отец Георгий Чистяков, мы бы, наверное, не стали верующими людьми!»[93]
Июнь 2017 г.
Варвара Чистякова
Самое раннее
Самые ранние воспоминания – мы всегда вместе. Дети домашние, не детсадовские. Спали в одной комнате, вместе просыпались, вставали, завтракали, гуляли, играли – так весь день. Игры и игрушки у нас общие, кроме нескольких самых любимых. Бабушка всегда дома, родители – вечером или как придется, еще няни, домработницы. Из них хорошо помню тетю Грушу, прожила у нас довольно долго, притом с моих примерно шести лет. Мама очень ценила тетю Грушу, была благодарна ей, что согласилась на работу в такой сложной ситуации: бабушка серьезно больна, а мы двое еще совсем дети. Когда бабушка выходила из дома, она гуляла с нами, иногда ездила куда-нибудь, причем на такси: метро или автобус были ей уже не по силам.
Очень жаль, что бабушка рано ушла из жизни, она успела порадоваться внукам, но мало чему успела научить. Ей хотелось бы говорить об искусстве или истории, ходить на концерты, выставки, в музеи. Мы для этого маловаты, особенно я. Егор еще успел стать для бабушки собеседником. Возможно, именно ей обязан он своей набожностью. Храм Богоявления, Елоховский, совсем недалеко от нашего старого дома, мы там вместе бывали, обычно в будние дни. В праздники там собиралось столько людей, что на улице перекрывали движение и выставляли патрули. Может, это позднее. Такую картинку помню уже по школьным годам. Чтобы попасть на Пасху даже не в церковь, а рядом с ней, ездили куда-нибудь еще. Не в конкретное место, по-разному.
Егор Чистяков. Январь 1956 года
Бабушка, которая живет с нами – мамина мама, Варвара Виссарионовна. Папины родители – в своей отдельной квартире, вместе с папиным братом. Там мы довольно часто бываем в гостях. У них живут три больших рыжих кота и собака Зида. Зида – породистая собака, боксер. На ленинградском фарфоровом заводе делали тогда, делают и сейчас большие статуэтки собаки-боксера. Мы считали, что это скульптурный портрет Зидули. Одна фарфоровая Зида стояла у дедушки на столе. Потом, через много лет, Егор купил себе такую же статуэтку, еще одна теперь у меня.
Первые потери, большие и малые, прошли незаметно. Может быть, это так только у меня, не у Егора. Я отлично помню дедушку, но про смерть его ничего не помню. Его уже нет, я знаю, – это всё. Из трех бабушкиных сестер осталась одна. Даже собаки Зиды, настоящей, не фарфоровой, тоже нет. Недолго прожил у нас кот Брыська. Его совсем не помню. Семейное предание: необычной кличкой он был обязан Егору, который подзывал бездомного котика тем самым словом, которым взрослые пытались прогнать.
Кружок в Доме ученых
Мама и многие наши знакомые часто бывают в московском Доме ученых. Там самое разное – встречи с интересными людьми, концерты, на которых исполняют редкие произведения, выставки, занятия лечебной физкультурой, помогающей при отложении солей, новогодние елки, детские кружки. В один из таких кружков, где юные скульпторы учатся лепить из пластилина и, кажется, глины или гипса, ходим мы с Егором. Мои успехи невелики, а вот Егор…
Егор Чистяков с мамой и бабушкой. Москва, январь 1956 года
То, как он лепит, – событие в глазах взрослых. Причем радостное или нет – это еще вопрос. Возможны варианты. Если это талант, будущий знаменитый скульптор, это хорошо, конечно. Но жизнь талантливых людей нелегка, особенно в наше время, или всегда была такой. Возможен другой вариант: иногда не по годам острый взгляд и умелые руки – грозный признак какой-то психической аномалии. Такой пример был среди знакомых. Вот это страшно. Третья возможность: жизнь проходит в движении, причем неравномерном, раннее развитие может достигнуть своего «потолка» и затормозиться. В общем, так и получилось. Хотя Георгий потом довольно хорошо рисовал, но занимался этим редко, а лепить бросил совсем.
Квартира и дача
Бульшую часть года наша семья живет в Москве. Недалеко от метро «Бауманская» у нас целых три, что необычно много, комнаты в коммунальной квартире. Квартира по московским меркам не слишком перенаселенная. Состав жильцов менялся с годами, но кроме нашей семьи было не больше семи человек. Помню шестерых в нашем раннем детстве и семерых, когда уезжали перед сносом дома.
Егор Чистяков в Отдыхе. Июль 1957 года
Квартира наша на первом этаже, в прошлом это апартаменты владельцев дома. Из прежнего зала получился коридор и две комнаты, еще одну комнату разделили пополам, видно по лепному бордюру на потолке. Должно быть, была веранда, от нее в нашей детской комнате осталась дверь во
