На бумаге правительство Леопольдвиля вернулось к гражданскому правлению. 9 февраля 1961 года Коллегия комиссаров Мобуту была распущена Касавубу и через три дня заменена временным правительством под руководством Джозефа Илео. Но оно вряд ли было конституционным: временное правительство не было утверждено парламентом, заседание которого было отложено Касавубу 11 октября 1960 года.

"Первая задача Организации Объединенных Наций, - твердо заявил Нкрума, - позволить конголезскому народу находиться под властью правительства, которое он сам выберет". В Гане, добавил он, "мы поддерживаем правительство Гизенги, потому что оно было выбрано именно таким путем". Он предложил, чтобы Организация Объединенных Наций наблюдала за проведением новых всеобщих выборов.

Гана и другие державы Касабланки оказывали Гизенге помощь, включая боеприпасы и техническую помощь, а также вели радиопропаганду, чтобы помочь популяризировать правительство Стэнливиля. Нкрума регулярно получал отчеты от членов ганской миссии в Стэнливиле, которые прибыли туда в конце февраля и работали с Гизенгой и его кабинетом.

К этому времени почти все страны, поддерживающие Гизенгу, вывели свои контингенты ООН из Конго на том основании, что правительство Леопольдвиля было нелегитимным. Гана, однако, этого не сделала. Я считал важным поддержать усилия ООН, - объяснял Нкрума в "Вызове Конго", - и в то же время продолжать тихо и эффективно помогать законному правительству Конго в Стэнливиле".

Но поддержка Ганой ОНУК достигла кризисной точки 28 апреля 1961 года, когда многие ганские солдаты, находившиеся на службе в Порт-Франки, были убиты. Рота "А" 2-го ганского полка была разоружена войсками Мобуту, а затем загнана в дома, где сорок солдат были расстреляны без всякой жалости. Народ Ганы был убит горем. Будучи первой страной, направившей войска, которые находились в стране с 15 июля 1960 года, они восприняли это как ужасную жертву.

Генерал Александер обвинил в убийствах военную неопытность офицеров и то, что ООН полагалась на уговоры. По мнению Александера, сила была более эффективна. Аргумент силы", - настаивал он, - "это единственный ответ конголезскому вооруженному человеку, поскольку, как ни печально признавать, именно это бельгийцы научили его понимать".

Нкрума был категорически не согласен. По его мнению, Александр просто пытался переложить вину на других. Нкрума утверждал, что, будучи начальником штаба обороны армии Ганы, Александер был "обязан проследить за тем, чтобы ганские войска не оказались в таком безвыходном положении, в каком они оказались в Порт-Франки". Он отметил, что Александер сам не поехал в Порт-Франки, но позволил взводу отправиться туда, хотя и утверждал, что офицеры были неопытны.

Тем временем генерал Александер, не зная Нкрумы, помогал американцам следить за развитием событий в Стэнливиле. В Центральном разведывательном бюллетене от 17 апреля 1961 года сообщалось, что Александер проинформировал посла США в Аккре о том, что скоро отправится в Стэнливиль. По просьбе Нкрумы он собирался оставить там радиопередатчик-приемник, чтобы установить прямую связь между Гизенгой и Аккрой. Согласно бюллетеню, Александр "заявил, что трафик по этой связи будет проходить через его офис и что он будет следить за ним". Явный подтекст заключался в том, что он передаст детали этого трафика США. Тем самым он предаст доверие, оказанное ему президентом Нкрумой.

Тем временем операция SoLant Amity продолжала свой "тур доброй воли" у западного побережья Африки, направляясь на юг в Кейптаун. В начале марта, когда в Матади начались бои между конголезскими войсками и солдатами ООН, посол Тимберлейк попросил оперативную группу изменить курс и следовать на север. Адмирал согласился. Но это изменение плана вызвало острую озабоченность в Белом доме: Кеннеди хотел, чтобы не создалось впечатления, что США стремятся вмешаться в дела Конго. SoLant Amity было быстро приказано возобновить курс на Кейптаун. "Силы SoLant продолжали бороздить океанские просторы вдоль африканского побережья до апреля 1961 года", - отмечает ветеран SoLant Amity Эд Ши, - "но уже вне поля зрения наблюдательных глаз".

РАДЖЕШВАР ДАЯЛ был очень опечален смертью Лумумбы. Его печаль была вызвана не столько дружескими чувствами, сколько сильным ощущением несправедливости от того, что человек, избранный демократическим путем, был уничтожен. "Его жестокий конец, - считал Даял, - стал катастрофой для Конго и трагедией для Африки".

Сам Даял стал жертвой жестокой и активной кампании против него - в Нью-Йорке со стороны западных держав, а в Конго - со стороны временного правительства Илео и американских чиновников, особенно Ларри Девлина.

Девлин жаловался, что с момента прибытия Даяла в Конго он был "занозой в боку [американского] посольства". По мнению Девлина, Даял был настроен резко антиамерикански и "имел манеру издеваться над американцами, особенно на встречах один на один, когда не было свидетелей". Он вспоминал один такой случай, "который вывел меня из себя": "Ах, мистер Девлин, - сказал [Даял]. "Я так восхищаюсь Америкой и американцами. Вы производите самые лучшие кондиционеры, самые лучшие холодильники, столько прекрасных машин. Если бы только вы могли сосредоточиться на производстве своих машин, а мы могли бы подумать за вас".

По словам Девлина, Даял перенес это антиамериканское отношение в свою работу. И, к сожалению, - с негодованием отметил шеф ЦРУ, - Даял, похоже, пользовался уважением и восхищением Хаммаршельда". Девлин считал, что зависимость генерального секретаря от Даяла создавала серьезные проблемы для американских интересов.

Даже после смерти Лумумбы, когда Даял находился в Нью-Йорке для переговоров с Хаммаршельдом, его осуждали за поддержку законного премьер-министра Конго. Но в целом, - отметил Даял, - "не было никакой конкретной критики каких-либо моих действий или решений, только смутные намеки на то, что я настроен пронационалистически и даже коммунистически". Представители западной прессы отправились в экспедицию, но не смогли найти ничего конкретного, что можно было бы использовать против него. Тем не менее газета Washington Post опубликовала карикатуру, на которой Даял был изображен в джипе, прокладывающим путь для Хрущева в Конго, который следовал за ним на бульдозере. Даял был ошеломлен яростью и нечестностью нападок на него.

В то же время африканские и азиатские страны оказывали сильное давление на Даяла, требуя, чтобы он вернулся в Конго и продолжил свою работу. В индийском парламенте Неру выступил с осуждением кампании против Даяла, а в Индии широко распространились требования отозвать индийский контингент ООН из Конго.

В конце мая 1961 года Даял был вынужден подать в отставку. Он опасался, что если вернется в Конго, то это нанесет ущерб миссии ООН. Для США уход Даяла стал серьезным препятствием на пути реализации их планов в Конго. Но для Хаммаршельда это был страшный удар; он принял отставку