выражающим взглядом. Неожиданно ее рука поднялась к его лицу, на которую Глава, чуть подавшись назад, посмотрел настороженно и с опаской, как будто не приблизившийся готовый поразить его клинок. Сразу же вмешался торговец, не прекращавший до этого расхваливать свое барахло, мимоходом подхватив жену под руку.

— Дорогая, — захихикал он, — ты могла бы просто спросить господина, какими средствами он смягчает свою кожу на лице и отчего она у него столь гладкая и белая. Простите ее, — начал кланяться он в сторону с недовольным и настороженным видом выпрямившейся Ся Гэ. — Дело в том, что супруга сама изготовляет крема для лица, вот, например, тот пузырек, что вы изволили взять, так называемый «блеск для губ».

— Глава клана не пользуется никакими кремами и притираниями тоже, — отрезала Ся Гэ, с неприкрытой угрозой глянув на жену торговца. — И не любит, когда к нему прикасаются.

Молодая женщина поклонилась словно закаменевшему Главе и недовольному Первому мастеру.

— Простите, простите… — суетливо извинялся торговец Хо. — Благодарим вас за столь щедрый прием, но моя бедняжка, похоже, утомилась. Госпожа, не откажите мне в удовольствии выбрать из моего товара, что я вам оставлю, то что вам приглянется. Я же буду терпелив в надежде, что вы по достоинству оцените его. Окажите ничтожному такую милость, преподнести вам подарок.

Пока торговец Хо многословно восхищался оказанным Главой гостеприимством его жена под бдительно недобрым взглядом Первого мастера, стояла рядом с не умолкавшим мужем, опустив глаза. Наконец странная чета ушла и Ся Гэ, глядя им в след ехидно подумала, что молодые женщины, которым не повезло стать женами стариков, порой не умеют держать себя в руках при виде чужого привлекательного мужчины.

Но сама она, уж точно избежит подобной участи, самодовольно подумалось ей. И если хоть кто-нибудь из бесцеремонных красоток, посмеет протянуть к ее мужчине свои жадные руки, живо оттяпает их своим клинком.

Глава развернувшись ушел к себе, предоставив Ся Гэ вдоволь налюбоваться разнообразным тряпьем, которое щедрый Хо, можно сказать, подарил ей. Хотя драгоценные украшения были хороши, а косметика искушала нежным ароматом свежести и действительно освежала кожу, от болтовни торговца у Ся Гэ не на шутку разболелась голова.

Придирчиво выбрав то, что приглянулось, она ушла с обновами в свои покои. Долго и кропотливо наряжалась, сменив одежду офицера клана на шелк и воздушный вуаль, и с помощью служанки уложила волосы в изысканную прическу. Наконец волосы были закреплены последней золотой шпилькой, и Ся Гэ придирчиво посмотрелась в бронзовое зеркало на свое тщательно накрашенное лицо, не узнавая в вызывающе яркой женщине себя. После этого величественно поднялась и решительно вышла из покоев, уверенно направившись в павильон Серебряной пыли. Глава в бархатном плаще накинутом на плечи, сидел на циновке за низким столиком и, грея ладони над жаровней, читал.

— Ты опять мерзнешь? — заботливо спросила Ся Гэ, переступая высокий порог.

Он скользнул по ней равнодушным взглядом.

— Как я тебе? — спросила она, повернувшись перед ним вокруг себя. — Стоит мне оставить этот наряд или нет? Тебе нравится?

— Как хочешь, — угрюмо ответил он.

— Но я хочу нравится тебе, — подошла она к его столу.

Он отвернулся, откровенное и неумелое кокетство Ся Гэ только раздражало.

— Посмотри, наконец, на меня. Я тоже женщина, а не только офицер Третьего отряда и твоя ученица и могу с не меньшим пылом и страстью дарить любовь.

— Чего ты хочешь?

— Хочу быть с тобой. Я всю жизнь со времени своего ученичества ждала тебя. Мечтаю быть твоей женщиной.

— О чем ты? — холодно спросил он, желая прекратить этот разговор. — Я не могу думать о другой, и о тебе тоже.

— Но она мертва, пойми! Ее нет больше на этом свете! Она умерла грязной, позорной смертью и не заслуживает, чтобы о ней помнили! — топнула ногой Ся Гэ близкая к истерике. — Почему не хочешь смириться с этим и принять ее смерть? Почему не хочешь делать со мной то же, что делал с этой грязной девкой, что потом легла под солдат, осквернив себя и подаренное тобой вожделение⁈ Я видела… видела… вас с ней… — сглотнула слезы гнева Ся Гэ и подойдя к нему вплотную бесстыдно заглянула в глаза просящим, умоляющим взглядом. — Видела вас тогда в павильоне Торжеств… после ее вульгарного, вызывающего танца, что распалил твою похоть. Видела все, что ты делал с ней, — задохнулась она, не в силах унять свои порывы, понимая, что сейчас на ее глазах, все, что она с таким терпением, так кропотливо строила и возводила, рушится безвозвратно. — Видела… от начала до конца.

Дафу невозмутимо слушал бессвязную речь заговаривающейся Ся Гэ, разум которой помутился от ревности и неудовлетворенных чувств.

— Ты потому не хочешь покидать это место и велел возвести точно такой же павильон взамен сгоревшего? Чтобы все напоминало о том, что ты делал там с ней. Но ты можешь делать тоже самое и со мной… Почему нет?

— Остановись! — резко приказал он, порывисто встав и шагнув к ней с явным намерением ударить, но вместо этого брезгливо обойдя ее, процедил сквозь зубы: — Видеть тебя не желаю…

— Но почему! — взвыла раздавленная Ся Гэ, готовая унижаться и дальше, все приличия были уже сметены и она хотела лишь одного — удержать Главу любой ценой. — Она сдохла! Ее нет! Понимаешь⁈ Нет ее больше!

Теперь он знал, почему в комнате гостиницы тем вечером, когда был освобожден из плена, чувствовал смутное беспокойство. Если до сего момента у него еще теплилась кроха сомнения, что именно Ся Гэ убила Ли Мин, то сейчас стараниями отвергнутой Третьего мастера и она исчезла. Ся Гэ сама подтвердила, что стала убийцей Ли Мин и он больше не мог находиться рядом с ней. Все, что Ся Гэ говорила — подлая ложь за которую она цеплялась до конца. Из плена Царедворца, он угодил в плен к обезумевшей от любви и ревности Ся Гэ. Она окружила его своими людьми и своим неусыпным надзором.

А он чуть не совладал с собой. Ему с трудом удалось сдержать волнение рядом с женой торговца Хо, голова кружилась от сознания, что Ли Мин рядом, только руку протяни. Она сделала это первой, и он едва не поддался своему порыву, чуть не сгубив ее.

Стража привычно выпустила Главу, когда он прошел мимо них к воротам в неурочный, поздний час. Что ж поделаешь, если Глава не в себе? Первый мастер велела потакать его причуде — прогуливаться за пределами Поместья, неприкаянно бродя по лесным тропам. А Глава свернул с дороги в лес и почти