массами, в одну ночь не менее 1700, как видно из письма самого Петра к сенаторам от 16 октября 1722 года. Все это не помешало Петру заложить на Судаке новую крепость Св. Креста для прикрытия русской границы вместо прежней Терской крепости, положение которой государь нашел очень неудобным. Петр должен был отказаться от исполнения своего намерения отправиться в Шемаху и оттуда в Тифлис. Предоставив главное начальство над войском генералу Матюшкину, он возвратился в Россию. В Астрахани, где болезнь задержала его некоторое время, он составил подробный план кампании следующего года. Тут он дал полковнику Шилову, отплывавшему в Гилянь, следующую инструкцию: «Пристав (к берегу), дать о себе знать в городе Ряще, что он прислан для их охранения и чтоб они ничего не опасались; потом выбраться к деревне Перибазар и тут усилить небольшой редут с палисады для охранения мелких судов… смотреть, дабы жителям утеснения и обиды отнюдь не было и обходимо бы дело приятельски и не сурово, но ласкою, обнадеживая их лаской… разведать не только, что в городе, но и во всей Гиляни какие товары, а именно сколько шелку в свободное время бывало, на сколько денег и сколько ныне, и отчего меньше… и о прочих товарах, и что чего бывало и ныне есть и куды идет и на что меняют, или на деньги все продают; проведать про сахар, где родится. Также сколько возможно разведать о провинциях Мазандеран и Астрабад, что там родится», и проч.

Петр считал вероятным, что турки пожелают завладеть этими провинциями на южных берегах Каспийского моря. Ему казалось необходимым противиться этому во что бы то ни стало.

Полковник Шипов без затруднений занял город Решт в ноябре 1722 года. Однако здесь русские были приняты далеко не дружелюбно. Мало-помалу персияне начали собирать войска около Решта. Шипову было объявлено, что никто не нуждается в его помощи и защите, и потому пусть он уходит, пока его не принудили. Несколько недель тянулись переговоры по этому делу. Неприязнь дошла до враждебных действий. Происходила схватка, в которой горсть русских заставила бежать многочисленного неприятеля.

Между тем в Персии на престоле произошла перемена. Шах Гуссейн уступил место шаху Махмуду, и сей последний казался склонным сблизиться с Портой. Такое усложнение персидских дел могло сделаться опасным для России. Турция могла, равно как и Россия, подумать о завоеваниях в Персии. Петр предупредил Порту. Русские войска летом 1723 года заняли Баку, завладели провинцией Гилянь. Спрашивалось, насколько можно было считать вероятным вмешательство в эти дела Турции?

И без того русские послы в Константинополе довольно часто находились в чрезвычайно трудном положении; во время последних лет Северной войны английские дипломаты не переставали возбуждать Порту против России, причем постоянно указывалось на сношения царя с христианскими подданными султана. Также и австрийский, и французский посланники крамолили против России. Русские дипломаты старались противодействовать этим проискам путем подкупа турецких сановников. Несмотря на все затруднения, русскому дипломату Дашкову удалось превратить заключенный в 1713 году в Адрианополе договор в «вечный» мир (5 ноября 1720 г.).

Скоро после этого началась война персидская. Кавказские христиане и армяне обратились к царю с просьбой о помощи. Лезгинцы и другие приверженцы ислама требовали защиты Турции, изъявляя готовность сделаться подданными султана. Таким образом, персидские дела легко могли повести к разрыву между Россией и Портой. Французский посол в Константинополе говорил русскому, Неплюеву, что если русские ограничатся только прикаспийскими провинциями и не будут со стороны Армении и Грузии приближаться к турецким границам, то Порта останется равнодушной, а быть может, что-нибудь и себе возьмет со стороны Вавилона. Вскоре, однако, в Константинополь прибыл гонец от персидского шаха с просьбой о помощи против России. Возобновились внушения дипломатов Англии, Венеции, Австрии султану о чрезмерном могуществе Петра и представления о необходимости сдерживать его. Когда, говорили они, царь возьмет провинции Ширванскую, Эриванскую и часть Грузии, тогда турецкие подданные, грузины и армяне, сами вступят под русское покровительство, а оттуда близко и к Трапезунду, отчего со временем может быть Турецкой империи крайнее разорение.

С разных сторон были слышны жалобы на страсть Петра к завоеваниям. Порта не желала разрыва с Россией, однако визирь говорил однажды Неплюеву: «Ваш государь, преследуя своих неприятелей, вступает в области, зависящие от Порты: это разве не нарушение мира? Если бы мы начали войну со шведами и пошли их искать через ваши земли, то что бы вы сказали? Государь ваш сорок лет своего царствования проводит в постоянной войне: хотя бы на малое время успокоился и дал покой друзьям своим; а если он желает нарушить с нами дружбу, то мог бы и явно объявить нам войну; мы, слава Богу, в состоянии отпор сделать».

Впрочем, Неплюев узнал о некоторых приготовлениях Порты к войне, об отправлении военных снарядов к Азову и Эрзеруму. Татары подкинули самому султану бумагу, в которой упрекали его за неосмотрительность: «Министры тебя обманывают: ты и не узнаешь, как русский царь разорит половину твоего государства». Чернь волновалась, требуя от правительства решительных действий. Неплюев узнал, что между Портой и Хивой происходят сношения о союзе оборонительном и наступательном против России. Зато Рагоци, в интересах которого было сохранение мира между Россией и Турцией, составил проект примирения между обоими государствами, в котором предлагалось разделить Кавказ таким образом, чтобы Турция получила Дагестан, а Россия – Грузию и проч. Однако турки не хотели допустить дальнейшего пребывания русских на Кавказе и поддерживали князей кавказских отправлением к ним значительных сумм денег и обещанием им помощи войском для изгнания русских из Кавказа.

Наконец визирь обратился к Неплюеву с решительным требованием, чтобы русские очистили Кавказ, причем окончил свою речь следующими словами: «Всякий бы желал для себя больших приобретений, но равновесие сего света не допускает; например, и мы бы послали войско против Италии и прочих малосильных государей, но другие государи не допустят; поэтому и мы за Персией смотрим».

Внушения английского дипломата продолжались. Он подал Порте мемориал, в котором говорилось, что, по сообщениям прусского двора, русский государь собирает огромное войско и хочет выступить в поход против Дагестана и распространить свои владения до Черного моря. Порта, было сказано в этой записке, должна беречься России, бороться с которой легко, ибо русский государь не в дружбе ни с одним из европейских государей, все они ему злодеи. Французский посол де Бонак сказал Неплюеву: «Донесите своему двору, что все дело в двух словах: сохранять мир с Турцией и не вступаться в персидские дела; продолжать войну в персидских областях – разорвать с Турцией».

Петр думал о возможности разрыва с Турцией. Он писал Неплюеву: «Наши интересы отнюдь не допускают, чтобы какая другая держава, чья б ни была, на Каспийском море утвердилась… если Порта, в противность вечному миру, будет принимать