пророчицу-гадалку. От нее исходил кошачий запах, да вдобавок во время гадания Балайку выгоняли в прихожую — мадам Лупис утверждала, что собака мешает ей сосредоточиться.

Просигналив хозяину о нежеланной гостье, Балайка снова уронила морду на лапы и стала следить за хозяином. Обычно в таких случаях он укрывался в спальне, избегая таким образом пренеприятнейшей встречи с этой ведьмой Лупис.

На этот раз он решительно направился к закрытой двери гостиной. Балайка удивленно вскинула морду — такое поведение хозяина никак не вязалось с ее прежним опытом.

Шпага столь любезно поздоровался с обеими женщинами, сидевшими за зеленым игорным столом, что и Паола и мадам Лупис просто растерялись. Подобного изменения отношения к себе мадам Лупис никак не ожидала.

Шпага с размаху плюхнулся на диван.

Мадам Лупис поднялась и хотела тут же уйти, но Шпага жестом остановил ее.

— Сидите, сидите, синьора.

Потом обратился к жене:

— Знаешь, что стало с беднягой Эфизио?

Паола молча кивнула.

— Теперь и печать, и полиция, и всякие любители сенсаций покоя нам не дадут! — воскликнул он. Открыл бар, не вставая с дивана, но до бутылки вина так и не дотянулся. Пришлось ему подняться.

— Журналистов на виллу не пустили двое полицейских, из охраны, — глухим голосом сказала Паола.

— Ах вот как! — приободрился Шпага. — Я никого не видел.

— Нет, они несут охрану, — подтвердила мадам Лупис. — Они и меня сначала задержали.

— Ну, хоть полиция пока на высоте!

— Я отключила телефон, — сообщила Паола.

— Да, но…

— Перенесла его в комнату Валенцано. Оп и будет отвечать на звонки.

В гостиной воцарилась тишина. Шпага мелкими глотками пил вино. Женщины тайком обменивались многозначительными взглядами.

— Мне пришлось съездить в морг, — проронил Шпага, вздрагивая всем телом.

Паола вскинула голову.

— Ты был в морге?

— Я, я. Кто-то должен был официально его опознать. У него в Милане никого не было. Знаешь, те, что писали анонимные письма, приняли его за меня.

И тут Паола — этого Шпага вовсе не ожидал — искренне и всерьез встревожилась.

— Но, значит, это вещь серьезная! Тебе и в самом деле грозит опасность. Вы… вы были правы! — воскликнула она, обращаясь к мадам Лупис.

Паола вскочила и подбежала к мужу.

— Мадам Лупис сказала, что над твоей машиной сгустились тучи… она… она…

Голос у нее прерывался.

Шпага мгновенно воспользовался случаем. С недавних пор у него сложилось впечатление, что эта старуха Лупис действительно угадывает события, особенно неприятные. Тогда по крайней мере стоит узнать, что его ждет.

— Так что говорят ваши карты, синьора? — любезным тоном обратился он к мадам Лупис. Он поднялся и сел рядом с женой, напротив той, что про себя звал «мегерой». На самом же деле это была рыхлая женщина с пухлыми, белыми пальцами-сосисками, всегда в скромном черном платье, правда, с изрядным разрезом.

Она ничуть не удивилась внезапному интересу хозяина дома к ее гаданью, лишь слегка улыбнулась и с ловкостью фокусника извлекла откуда-то карты.

— Сейчас посмотрим, синьор Шпага. Пожалуйста, сосредоточьтесь и вы.

Мадам Лупис перетасовала карты, разложила их на столе, собрала, снова разложила и опять собрала. И так несколько раз.

— Неблагоприятный период, синьор Шпага, для вар, увы, не кончился, — сказала наконец гадалка, не глядя на него. Она показала на расклад карт — дама и валет червей, а рядом туз и восьмерка пик. Тут и профан мог сразу же догадаться, что пики обещают несчастье.

— Какая-то женщина очень настроена против вас, синьор Шпага, а мужчина плетет интриги против вашего дома. — Теперь она посмотрела на него прямо-таки с материнской добротой. — Не хотелось говорить, но так выходит.

И она, и Шпага вздохнули.

— Ну что ж, постараемся выдержать, — с неожиданной силой сказал Шпага. И обратился к жене: — Паола, ты узнала все, что хотела?

Мадам Лупис поняла намек и поднялась.

— Благодарю вас за доверие, синьор Шпага. Желаю удачи, и плохие времена рано или поздно кончаются, — утешила она хозяина дома.

8

В конце вечернего тележурнала белокурая дикторша, устремив пристальный взгляд на тридцать миллионов зрителей, объявила:

— Сегодня утром на окраине Милана обнаружен труп Эфизио Пиццу. На Пиццу, шофера известного ведущего телевидения Жана Луи Шпаги, бандиты напали на улице и зверски убили его. Мотивы преступления неизвестны, ведется расследование.

— Полиция не дремлет, — хохотнул Риккардо. Он сунул в рот нанизанные на вилку спагетти, прожевал их и сказал жене:

— Позвони Джанни. Спроси, слышал он уже эту милую новость?

— Наверняка. Он ведь целыми днями торчит у телевизора.

— Тогда позвоним Шпаге и скажем, что и его ждет тот же конец.

Марина перестала есть и впилась в мужа своими голубыми, чуть выцветшими глазами. Все ее негодование вылилось в пронзительном крике.

— Нет, ты просто прирожденный кретин. Да ведь его телефон почти наверняка прослушивается! Хочешь, чтобы тебя упекли в тюрьму за этого шофера! Я не собираюсь больше… — Конец фразы заглушила громкая музыка, предварявшая телерекламу. Риккардо всегда включал звук на полную громкость, точно он был полуглухим. А вот Марина и в самом деле глохла от этого нестерпимого грохота.

Риккардо доел спагетти и с новой силой воскликнул:

— А вот и он! Вот и он!

Жан Луи Шпага уже начал свой тур вальса с молодой дамочкой, обдавая ее ароматным запахом, на экране — струйками дыма.

— Настоящие мужчины курят табак «Канди»! — проскандировал он с мужественной улыбкой могучего мужчины, обнажив свои натуральные и искусственные, но тоже белоснежные зубы.

— Больно у него уверенный вид, — в растерянности произнес Риккардо. — При «ударах Шпаги» он куда сильнее нервничал.

— Да это же запись, умник! — угрюмо отозвалась Марина. — И сделана она скорее всего давным-давно. Он уже целый год скалит зубы как орангутанг в любовном экстазе.

— А ведь ты права! Я как-то об этом не подумал.

Риккардо снова, но теперь без особого интереса, посмотрел на экран. А там уже не Шпага, а Паоло Феррари пытался «подружить» здоровенного весельчака и пугливую домохозяйку.

— Представляешь себе, Марина, какого он сегодня страху набрался? Ничего, теперь у этого наглеца навсегда пропадет охота вальсировать с телекрасотками.

9

— Постарайтесь вспомнить, синьор Шпага. Иногда можно одним неосторожным словом ранить человека.

Пьерантони оглянулся, не появилась ли в гостиной Паола.

— Ну, например, обидеть ревнивого мужа…

Шпага с такой яростью отмел подобное предложение, что Пьерантони понял — он буквально в стрессовом состоянии.

— По-вашему, черт возьми, у меня нет других дел, кроме как оскорблять мужей?!

— А скажем, разочарованных поклонников или сотрудников?

— Ну знаете, тогда написать письма мог и любой ненормальный, выпущенный из сумасшедшего дома или же туда еще