Прежде всего мы хотели узнать, где он ловит рыбу и совпадают ли эти места с теми, где находили тела. Он сказал, что в конце июня они с женой Роуз взяли недельный отпуск на рыбалку.

– И куда вы ездили?

– Мы никуда не ездили. У меня не было денег.

– И чем вы занимались?

– Ну, знаете… Мы… ловили рыбу.

– Где?

– Вплоть до Шарлотта.

То есть до того места, где нашли Джун Стотт, только я этого тогда еще не знал.

Он рассказал о рыбалке в теплой воде промышленного стока электрической компании недалеко от станции Рассел. Упомянул зону автостоянки и несколько мест, куда ходил ловить форель и окуня. Признался, что поскользнулся и сломал лодыжку, из-за чего ему пришлось некоторое время носить гипс. Я не очень хорошо понимал, насколько все это существенно, но Чарли казался довольным, как будто только что свалил оленя с восемью рогами.

Шоукросс упомянул, что работал в магазине свежих продуктов на общественном рынке.

– У братьев Бронья? – спросил Чарли.

– Да.

– А почему вы ушли оттуда?

– Слишком далеко было ездить на велосипеде, поэтому я устроился на другую работу.

Мы сделали перерыв, налили ему еще кофе. В холле Чарли говорит:

– Твою мать, Денни, это тот самый говнюк, который работал на Фреда и Тони Бронья!

Раздевалка была единственным безопасным местом в казармах, и теперь она выглядела так, будто в ней проходило полицейское собрание. Там были командир отряда майор Сэл Валво, наш начальник отдела криминалистики капитан Аллен, Джон Маккэффри, начальник полиции Рочестера и его заместитель Рикард, окружной прокурор округа Монро Говард Релин и его первый помощник, начальник уголовного розыска Линд Джонстон, пара наших специалистов по криминальной психологии, лейтенант Боннелл из оперативного отдела и около десятка других парней. И все они говорили одновременно. Нас сразу же окружили.

– Что он говорит? Что он говорит?

Мы сказали, что пока он ничего особо не говорит.

Джонстон и Боннелл спросили, можем ли мы пригласить на интервью следователя из полиции Калифорнии по имени Тони Кэмпионе, который занимался расследованием убийств и знает дело досконально. Этот жест также был призван показать, что два наших отдела могут работать вместе и Бюро не пытается украсть дело и присвоить себе славу, чего мы и не делали, ха-ха! Они засыпали нас кучей вопросов, которые мы хотели задать Шоукроссу. Чак Сирагуса подчеркнул, чтобы мы должны напоминать парню, что его не удерживают, что он не подозреваемый и может уйти, когда захочет, или позвонить адвокату и так далее. Нужно обязательно убедиться, что он знает свои права. Я говорю:

– Да, хорошо. Мы уже шесть раз рассказывали ему о правах. Думаю, справимся.

Мы вернулись вместе с Тони Кэмпионе и возобновили допрос.

Тони был великолепен. У меня была идея, как провести это интервью, и он подошел к вопросу идеально. Я сказал ему:

– Тони, никаких разговоров. Не разговаривай!

Я попросил его сесть позади Арта, вне поля зрения подозреваемого. Он помогал нам жестами и мимикой – кивал, качал головой или закатывал глаза, и мы с Чарли понимали, о чем идет речь. Когда мы перегибали с настойчивостью, Тони хмурился, и мы отступали, чтобы не раздражать и не выводить из себя задержанного.

Через некоторое время мы спросили Арта, случайно или нет он остановился над телом в Салмон-Крик. Он говорит, что случайно, просто проезжал. Купил ланч в Брокпорте, сел в машину у «Эймс-плаза» на шоссе 31 и поехал на восток в сторону Спенсерпорта, а остановился, чтобы справить малую нужду.

«Да ладно тебе, чувак!» – подумал я. Ты далеко за городом, на проселочной дороге, останавливаешься, чтобы отлить в бутылку? Должна быть другая причина. Почему он припарковался «Эймс-плаза»? Пялился на домохозяек? Думаю, он мог увидеть парочку горячих телочек и вернулся к телу помастурбировать.

Я спросил, арестовывали ли его когда-нибудь, и он ответил, что да, арестовывали. Сказал, что давно погибли двое детей, и сформулировал это так: «Умерли двое детей, мальчик десяти лет и девочка восьми лет».

Я спросил:

– Это были ваши дети?

Он ответил, что нет. Ничего больше на эту тему он не сказал.

Чарли посочувствовал ему, мол, мы знаем, как тяжело говорить о таких вещах, и подозреваемый завел долгий рассказ о том, как шел на вечеринку, а мальчик приставал к нему, и он ударил парня по лбу. Я спросил его, был ли там замешан секс, и он ответил, что нет, никакого секса не было.

Я спросил о маленькой девочке. Он сказал, что это случилось через три месяца после мальчика; он задушил и изнасиловал ее. Сказал, что у него возникли проблемы из-за Вьетнама, а также из-за его жены. Он сказал, что с тех пор обращался ко многим психиатрам, но никто не мог понять, почему он убил девочку, в том числе и он сам.

Мы позволяем ему болтать о чем хочет, не давим – мол, давай-давай. Снова и снова мы напоминали ему, что он свободен и может уйти, когда захочет. Мы надеялись, что он откажется уходить, и наш расчет каждый раз оправдывался. Он сказал нам, что Клара – его девушка, и когда я спросил, знает ли об этом Роуз, ухмыльнулся:

– Вероятно, знает. Она не так глупа.

Шоукросс рассказал о своем рождении, своей семье, ранних арестах, жизни в тюрьме. Пожаловался на то, что домовладелец облапошил его и Роуз, оставив без денег, внесенных на депозит. Он говорил и говорил обо всем на свете, кроме серийных убийств.

Похоже, Чарли ему понравился. Если бы я вышел из комнаты, они, оставшись вдвоем, хихикали бы и хохотали до упаду. Чарли сказал:

– У тебя две женщины, да? Клара и Роуз? А ты молодец!

Мы знали, что рано или поздно нам придется начать делать записи, но не хотели пугать парня.

– Слушай, Арт, – говорит Чарли, – никаких проблем нет, но я собираюсь записать кое-что. У меня просто ужасная память. Записываю, чтоб не забыть.

После этого Чарли строчил как сумасшедший, практически записывая все едва ли не слово в слово своим прекрасным почерком. Я был новичком в этом районе, поэтому всякий раз, когда Арт упоминал какое-нибудь место, Чарли автоматически вскидывал голову и делал для меня необходимые уточнения.

Мы разговорились о моем прошлом. Я вырос в Бингемтоне и служил в городе Сидней, в пятидесяти километрах к северо-востоку. Шоукросс сказал, что они с Роуз некоторое время жили во Флейшманнс. Я говорю:

– Да, это прямо между Дели и Хамденом.

Он заметно удивился.

– У нас была квартира на верхнем этаже в Дели.

– Да? – говорю я. – Над баром или над универмагом?

Он моргнул, а я продолжаю:

– У вас здесь светофор, тут продуктовый магазин, колледж на холме. Через улицу у вас здания суда